Только слышно было, как неровно она дышала на том конце.

Мать приходила один раз, но лучше бы вообще без этой встречи. Посидели. Помолчали. Потом она стала театрально заламывать руки, умываясь слезами.

Актриса, что еще с нее взять?

- Я сама к тебе как-нибудь заеду… – процедила она раздраженно.

И снова между нами установилась давящая тишина.

- Не надо. Не приезжай, – выдал я равнодушно. – Я уже привык.

- Еще и огрызаешься, паскуда? – внезапно повысив голос. – Уродился же такой… позор семьи, – она сквозь зубы добавила «недоразумение». – С криминалом связался! – матушка зашмыгала носом. – Родную мать чуть до инфаркта не довел…

Судорожно сглотнув, я сбросил вызов.

Плечи ходуном пошли, тело сковал озноб, пополам согнувшись на лавке, я пытался продышать весь этот накативший темный морок. Внутри все горело, плавилось… На душе было холодно и тошно. Мои стальные нервы лопались один за одним.

Вот и поддержала родная матушка.

Тайная опора? Защита? Стена?

Я глухо хохотнул. Как бы ни так. Глупое желание стать для нее любимым и нужным окончательно рассыпалось в прах.

Прости, что не стал для тебя идеальным сыном.

Глуша адскую обиду, я сжал виски большими пальцами. Как там говорят? Клин клином? Чтобы заглушить боль внутреннюю… Как же зае… все.

Мой взгляд зацепился за серебряную розу на моем запястье.

Ни разу не снимал этот браслет со дня своего рождения. Подарок моей Ледневой. Самой удивительной и пахучей. Сладкой Розы. Готов был волком выть у нее под окнами, лишь бы скорее ее увидеть. Зажать в своих лапах. И унестись в райский сад.

Немного успокоившись после разговора со старшей родственницей, я снова набрал своей девушке, но ответа так и не последовало.

- Здорово, брат!

Я вздрогнул, когда Ромка хлопнул меня по плечу, падая рядом на лавке.

- Спасибо, – шумно выдохнув, я порывисто протянул ему ладонь – друг ответил мне крепким рукопожатием. – Я теперь обязан тебе до конца жизни… Ром, я догадываюсь, сколько стоит этот адвокат. Верну все до копейки, – часто моргая.

- Дай угадаю? Чтобы вернуть снова влезешь в какую-нибудь херню? – беззлобно улыбнулся. – Ты ведь, Леднев, не ищешь легких путей. Надо обязательно через задницу. Кстати, твой белобрысый «подельник» вышел перед тобой. Васильев сказал, вы с ним прямо двое из ларца – оба разукрашенные по самое не хочу.

В этот миг я особенно остро прочувствовал, что значит выражение «друг познается в беде». Я был в курсе, что Ромка с Лехой всех на уши поставили, лишь бы скорее вытянуть меня из изолятора.

- Что еще говорил твой Васильев? – напряженно поинтересовался я, всматриваясь в серьезное лицо Галицкого.

Друг поморщился, задерживаясь на моих кровоточащих губах.

- Тебя отмазали по всем пунктам. Даже если бы тебе грозил реальный срок, Васильев бы вывернул все так, чтобы тебя провели по упрощенке. Максимум отделался бы штрафом. Но, к счастью, – Галицкий хмыкнул, – а в твоем случае, к несчастью, ты реально попал мусорам под горячую руку. У них с организаторами этой ОПГ «давняя любовь». Если вкратце, верхушку уже не раз пытались взять, но, похоже, кто-то крышевал их «сверху».

Рома впился в меня своим холодным взглядом.

- В этот раз готовились конкретно, чтобы обрубить любые «концы». Приказ был брать всех, а уже после разбираться, кто прав, кто виноват. Поэтому к тебе двое суток никого и не пускали, – он красноречиво покосился на мое разбитое лицо, – Но за это мы их еще выебем во все дырки. Сейчас поедем к Васильеву в контору и запротоколируем побои, – короткий смешок. – Поставим весь их гадюшный отдел на уши. Не раскисай, Макс. Прорвемся.