Лена заметила, что Киреев действительно выглядит уставшим. Немудрено после шести часов среди людей, которые поют тебе дифирамбы.

– Мы тоже пойдем, – сказала она, вставая. – Надо дать хозяевам отдохнуть. Спокойной ночи.

Дорошин вслед за ней поднялся по лестнице на второй этаж, в отведенную им спальню. Вид у него был задумчивый.

– Ты чего? – спросила Лена, прекрасно разбиравшаяся в оттенках настроения своего мужа.

– Что-то не так, – ответил он. – Эд какой-то странный. Его явно что-то беспокоит.

– Да? А я не заметила.

– Ты просто знаешь его хуже меня. Он очень сильно встревожен. Я попытался узнать у него, в чем дело. Но он сказал, что обязательно все мне расскажет, но позже, потому что пока сам не во всем разобрался.

– Мне кажется, что он расстроен из-за того, что у его сына роман на стороне.

– У Гриши? – Дорошин удивился так сильно, что Лена тут же решила, что все придумала. – Чушь какая-то. Он очень порядочный мальчик и трепетно относится к Павле. У него перед глазами всю жизнь был пример отца, а Эдик никогда не изменял жене. Нет, тут дело в чем-то другом. Завтра с утра постараюсь выяснить, в чем дело. В конце концов, друзья для того и нужны, чтобы помогать разобраться с возникающими проблемами.

Однако назавтра Виктор Дорошин не смог ничего выяснить у своего друга, потому что ночью Эдуард Киреев был убит.

Лена всегда просыпалась рано. Привычка выработалась еще с юности, поскольку вырастивший Лену дед был убежден, что долгий сон по утрам – признак распущенности и лени. Сам он, сколько Лена помнила, всегда просыпался ровно в половине шестого. Внучке же позволялось поспать на час дольше, и она открывала глаза в шесть тридцать вне зависимости от того, во сколько легла накануне. Если спалось дольше, то это было признаком того, что она заболевала. Ну или забеременела.

Вот и сегодня она открыла глаза ровно в шесть тридцать, словно внутри сработал невидимый таймер. Наверное, так оно и было, по крайней мере, будильником она никогда не пользовалась. За окном стояла чудесная, совсем летняя погода. Ярко светило солнце, из открытого окна не доносилось даже дуновения ветерка, зато громко пели птицы и струился свежий аромат сирени и лип. Лена потянулась и блаженно зажмурилась. Чудо как хорошо.

Она скосила глаза на спящего рядом мужа. Под ее взглядом он шевельнулся, сонно спросил, не открывая глаз:

– Уже встаем?

Виктор Дорошин, в отличие от своей жены, любил поспать, вот только позволял это себе редко, практически никогда. Будучи человеком дела, он считал непозволительным расслабляться и утверждал, что отоспится на пенсии.

– Можем встать, можем остаться лежать, – лукаво сказала Лена.

Снизу доносились приглушенные голоса. Ну да. Так и должно быть. Вадим Горелов предупредил, что ему надо рано уезжать, а Татьяна, будучи тоже жаворонком, пообещала ему завтрак.

– Я предпочитаю остаться лежать, – сообщил муж, примерился и поцеловал Лену в белевшую в вырезе ночной рубашки шею.

Она засопела, потому что это было чувствительное место и поцелуи туда никогда не оставляли ее равнодушной. Губы Дорошина и его руки стали более настойчивыми, и Лена подалась к нему, предвкушая удовольствие. Несмотря на то что они были женаты уже семь лет, их занятия любовью ей ничуть не приелись. Конечно, у них обоих была работа, а у Дорошина еще и командировки, да и наличие в доме двух маленьких детей накладывало свои ограничения, но на желание мужа Лена откликалась всегда, и оно будило в ней такое же ровное, яркое, струящееся по венам ответное пламя.