– Вот вернусь. И поговорим, – пообещал я, прикинув, что, может, дать ей поиграться с пистолетом, из которого извлечь все патроны, но тут вспомнил, что мне высказала жена, когда однажды я сделал это.

Беспокойное дите отправилось играть в комнату. А я хмыкнул:

– Значит, пулемет мне дороже.

– А что! – тут же вскинулась Аня, как пионер – всегда готовая к свершениям, а также к скандалу и выяснению отношений. – Тебе лишь бы подальше от семьи!

Она гневно раскраснелась, а у меня в груди что-то екнуло – она была все такая же красивая, как и раньше, а эмоции, пусть и вредные, придавали ей очарования и энергии.

– Лишь бы ребенка лишний раз в кино не сводить и мороженым не кормить! Лишь бы…

– Аня. Не начинай. Я слышал это не раз.

Как-то у нас с ней в последнее время не ладится. Мы вроде как не семья, а просто две рабочих особи в улье. Побыли вместе несколько часов, поели, поспали и полетели жужжать по своим делам. Каждый живет работой. Я извожу супостатов. Аня обучает в школе подрастающее поколение и числится самой строгой училкой. Все эти строгости практикует и дома. Все должно быть по ней.

И вечные претензии, что я не занимаюсь домом, с дочкой был в парке последний раз год назад. И что она тянет на себе всю семью. И что мне предлагали должность повыше и поспокойнее, а я отказался.

Почему все это? Да черт его знает. У нее спокойная профессия, размеренная жизнь, милые мирные заботы на работе и в быту, которым она принадлежит. И при этом в ней так много жажды движения и сильных чувств, ей нужны от меня вечные проявления внимания, эмоций, поступки, в центре которых будет тоже она. Ей претит сухая обыденность. А я не могу дать всего этого. У меня вечная война, которой я принадлежу весь, без остатка.

Мне кажется, она просто ревнует меня к этой войне. Но и заурядная ревность ей тоже не чужда, что не удивительно, когда муж неделями дома не бывает. Так что разговор, как обычно, вильнул на этот скользкий каток.

– Слушай, Иван, – как-то многообещающе сказала она. – Мне все чаще кажется, что ты не чекист, а матрос.

– Почему? – изумился я. Это было что-то новенькое в ее богатом арсенале семейной войны.

– Потому что у тебя в каждом порту зазноба! Катя, Катюша. А кто следующая? Леночка и Танечка?

Катя, Катюша. Да, Аня припомнила мне действительно имевшую место легкую интрижку. Ну право, с кем не бывает, пусть первый бросит в меня камень. Интрижки страшны лишь тогда, когда выходят на свет. А та самая как раз вышла. И вызвала лавину чувств у моей благоверной – хорошо, до развода не дошло. Но теперь та история вспоминалась по поводу и без повода. Аня будто наслаждалась, произнося эти «Катя, Катюша».

Правда, иногда мне казалось, что ее ревность – это просто способ воскресить увядающие чувства. Так или иначе, порой дома я уставал куда больше, чем на работе, так что вечные переработки меня нисколько не угнетали.

– Знаю я твои командировки, – все не могла успокоиться жена. – Все эти твои…

– Кати, Катюши, – хмыкнул я.

И получил новую бурю эмоций.

Все, надо завязывать этот пустой и нервный разговор. Электрон так же неисчерпаем, как атом, – говаривал Ленин. А причуды женской психологии так же неисчерпаемы, как электрон. Разбираться в женской душе – жизни не хватит. А мне есть на что тратить эту самую жизнь. Например, на обеспечение запуска комплекса «Астра-1»…

Утром у дверей Аня обняла меня, прижалась всем телом. Всхлипнув, произнесла:

– Возвращайся, Ваня! Только возвращайся!

Она все же была женой чекиста. И прекрасно знала, что даже из простеньких командировок возвращаются не все и не всегда. И знала, что такое, когда вместо этого самого возвращения ее приглашали в госпиталь, где лежит муж, при этом заверяя фальшивым голосом, мол, никакой угрозы для жизни, просто легкое ранение. Ну да, легкое, насквозь, кровопотеря от бандеровской пули… Да, всякое бывало.