Тут капитан поперхнулся чаем:

– А чьи тогда следы?

– В случаях применения холодного оружия… вот акт экспертизы… – майор достал из планшетки лист. – Следы ран уже и короче штатного финского штыка.

Капитан замахал руками:

– Это ни о чём.

Однако Свиридов не смутился и продолжал:

– Отсутствие следов форменной финской обуви тоже вас не убедит, тем более из-за неимения необходимого оборудования отпечатки зафиксировать не удалось.

– Ну уж гипс вы могли взять в любой санчасти!

– Не будем отвлекаться. – Свиридова смутить было нелегко. – Итак, нож – скорее всего, финка, а вот гильзы, найденные на месте лёжки снайперов, удалённые друг от друга почти на сотню километров, – он достал из кармана галифе две гильзы, протянул капитану. – А вот извлечённые пули. Одна из «мосинки», вторая – австрийский зауер, а пуля волчатка, охотничья, на волка.

– Что вы хотите сказать? Не совсем улавливаю вашу мысль, товарищ майор.

– Места для снайперской стрельбы, лёжки, не оборудованы для долговременного ведения огня, скорее просто удобные места для выстрела. Стрельнул и убежал. Это гражданские охотники!

– Ах вот куда вы гнёте! Такой поворот нужно обдумать. – Он помолчал, налил ещё чаю. – Задача Красной армии – освободить угнетённые классы, создать условия для прогрессивной части рабочего класса, взять власть в свои руки.

Тут все дружно закивали.

– Воевать с мирным населением Красная армия-освободительница не имеет права.

– Удваивать, утраивать караулы мы тоже не можем. Минировать подходы армия в наступлении не находит возможным, да и снайперы…

Свиридов встретился взглядом со своим начальником. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, наконец начразведки мигнул, мол, действуй.

– Товарищ капитан государственной безопасности, разрешите пять минут наедине.

– Товарищи, перекур десять минут. – Начраз повёл командиров на улицу.

– Что за беззаконную бяку вы мне хотите предложить? И давайте по-простому Меня Иван Никодимович зовут.

– Против гражданских должны работать гражданские. Жестоко и показательно. Чтоб вся Финляндия вздрогнула, и в газетах написали. Пресса у них работает прекрасно. Ночью наших вырезали, а днём – в финских газетах во всех подробностях. Устрашение в Туркестане работало. Чего здесь не сработает?!

– Что за гражданские? Зеки? Или поразумнее есть предложения?

– Есть. Умелые и дисциплинированные.

– Кто такие? Почему не знаю?

– Пластуны.

– Не смеши, майор. Этих уже в Гражданскую настоящих не было. Так, пехота более обученная.

– Много не нужно, максимум десяток, только настоящих, из плавней. Один у меня есть с Гражданской. С Будённым беляков рубали, в Туркестане кишлаки зачищали, Советскую власть устанавливали, на Дальнем Востоке хунхузов гоняли. Сейчас у меня старшиной числится, молодёжь натаскивает. Что ж, НКВД по всей стране десяток недорезанных не сыщет?

– А чего твой умелец не подготовит из молодых?

– Нельзя красноармейцев для этого дела привлекать.

– Точно. А как сбегут?

– Лишь бы дело как надо сделали. Всё равно ваша контора их не отпустит. Да и жизни советских бойцов дороже десятка недорезанных.

– А как к финнам перебегут?

– Иван Никодимович, я сам с Кубани. Такого позора никто из казаков позволить себе не может.

– А как же белоказаки?

– Они своей присяге верны остались.

– Попробую твою идею у своего начальства пробить, а ты со всех присутствующих подписки о неразглашении собери. Потом мне отдашь. Всё, совещание окончено. Я поехал к себе.

Чужаков Лаврентий заметил ещё на соседней горе. В магазине винтовки два патрона, загнал ещё три. Привязал к кусту лошадь: испугается выстрелов, убежит. Лови потом по горам. Пристроил седло за камень, проверил, ладно ли. Вон там, в низинке, и снимет всех.