Тот кивнул и Медок, схватив утюг, поднёс его к лицу мужика:

— Не слышу! Понял?

— Да, да! — заорал тот и сложился в поклоне лицом до земли.

Баба перестала выть, только в ужасе таращила глаза и прижимала к груди мою шубу.

— Даже не знаю, ублюдок, тратить ли на тебя время и сразу… — цыкнул зубом Медок и переключился на бабу. Присел перед ней на корточки, лизнув палец тронул подошву утюга, отдёрнул руку, схватился за мочку уха. — Ну что, лапуль? Не твой сегодня день, да? Придётся отработать за моральный ущерб, по прямому бабьему назначению, что скажешь?

Она активно закивала.

— Чё ты радуешься, дура? — грубо процедил сквозь зубы Медок и, схватив её за подбородок, пихнул назад. — У меня смена — двести пятьдесят четыре мужика. Осилишь? Угу… А вот и посмотрим… Пахо́м! — вдруг крикнул он куда-то в темноту.

— Оу? — отозвался из-за моей спины Денис.

— Скажи мужикам, чтоб в перерыве сюда шли!

— Понял!

…В общем, они до такой степени запугали и без того едва живых от ужаса мошенников, что мне даже жалко их стало. А когда они, по приказу Медка приползли на коленях к моему стулу и, стуча лбом в землю, просили прощения — стало противно. От их униженного страха, от того, что я сама сижу, как какая-то высокомерная тварь, и по указу Дениса делаю вид, что не принимаю их извинений. Что за развлечение он здесь устроил? Зачем это? Для кого, для меня что ли?! Чем тогда он и я лучше Коли Рыжего и Сергея, которые тоже пугали, что пустят меня по кругу? И не только меня, если что… Почему-то вспомнилась Ленка и её рассказ об изнасиловании: «Но почему ты не рассказала родителям? — А что толку, отец убил бы его и сел. — А матери? — Она бы раскудахталась, рассказала отцу. А тот убил бы его, и сел…» Ну да, крутой, сильный, всемогущий отец, способный достать обидчика из-под земли… И именно потому не знающий самых страшных тайн своей дочери.

Напоследок, нехило так врезав ещё пару – тройку раз мужику, Медок объяснил им, что возвратом сумочки и шубки дело не обойдётся. Напомнил кидалово с квартирой, велел вернуть деньги с процентами — полтора миллиона к завтрашнему вечеру. Потом мужика отпустили, а бабу оставили как гарант, что он вернётся. Это повергло меня в окончательный шок. Теперь мне даже не надо было напоминать, что бы сидела и не рыпалась. Я не могла встать.

Когда мошенников увели, а мужик со шрамом, ссыпав в тележку инвентарь Медка: все эти паяльники, плоскогубцы и утюг, повёз его к выходу, Денис присвистнул ему в след:

— Жжёный, Макса ко мне! Только быстро!

И только Макс подошёл, как Денис сгрёб его за химо и швырнул на кирпичи.

— Я тебя откуда достал, помнишь?

Поднял и снова швырнул.

— Я тебе, сука, мало плачу?

А тот даже не сопротивлялся. Летал, как куль с говном, хотя сам-то, нехилый, такой, бугай.

— Ты, блядь, где был, когда ей пушкой угрожали?! С-с-сучара! — и врезал с разворотом в челюсть.

Я не выдержала:

— Денис, перестань, это я виновата! Это я уехала не предупредив!

Медок тут же цепко схватил меня за локоть и поволок к выходу. Когда вышли за дверь, остановился, развернул меня лицом к себе:

— Ты чё творишь?

— В смысле…

— Авторитет подрываешь, бестолочь! Не положено тебе встревать, ясно? Даже мне не положено! Потом — сколько хочешь, а на людях — никогда! Запомни! Ты что, думала, Дёня перед ним извинится, после того, как ты поорёшь? Нет? А зачем тогда? Макс просрал работу. Тебя чуть не просрал, а ведь задание было, проще некуда — поработать водилой. Как на него можно положиться теперь? Смекаешь? Кстати, у нас тут даже розеток нет, просто на понт эту шмару взяли, ты что думаешь, реально пытать их собирались? — рассмеялся.