– Карло!

Мы подняли головы. Козимо стоял в дверном проеме, кутаясь в мое домашнее платье. Каштановые волосы мальчика торчали во все стороны, глаза сверкали гневом.

– Нет, я ей пригожусь! Моих знаний уже достаточно, чтобы заработать на жизнь.

– Козимо, но ведь она же теперь французская принцесса. У нее под рукой толпы лекарей и травников!

– Погоди, – остановила я Карло и поманила Козимо.

Он подошел, шаркая ногами по ковру, надувшись, словно тот чумазый малыш, каким я видела его в прошлый раз. Я налила ему вина, положила на тарелку еды. Усевшись на ковер, он принялся есть с жадностью человека, который уже никогда не забудет, что значит голодать.

– Расскажи, что ты задумал, – предложила я, когда он покончил с трапезой.

– Я могу служить вам лекарем. – Козимо снова бросил сердитый взгляд на брата. – Могу готовить духи, притирания и лечебные снадобья. Я хорошо разбираюсь в травах, а чего еще не знаю, тому научусь.

– Вот как? – Меня забавляла его серьезность. – Так уж вышло, что мне недостает умелого лекаря, однако при дворе нет никого, к кому я могла бы приставить тебя учеником.

Козимо без единого слова встал и ушел в спальню. Вернулся он с чем-то завернутым в потертую кожу, завязанную с двух сторон. Оттолкнув ногой тарелку, он положил сверток передо мной, и взору моему предстала груда пергаментов, покрытых загадочными письменами и символами.

– Все эти пергаменты принадлежали отцу. – Козимо поднял на меня глаза. – Я изучал их месяцами, в каждую свободную минуту. В этих письменах сокрыты тайны, оккультные и пророческие знания. По ним я могу научиться всему, что мне нужно, а иных наставников мне и не надобно.

В комнате воцарилась такая напряженная тишина, что я слышала лишь учащенный стук собственного сердца. Мне припомнились слова Маэстро: «Ты исполнишь свою судьбу. Возможно, Екатерина Медичи, это будет совсем не та судьба, которой ты желаешь, однако ты ее исполнишь». Карло, ни о чем не подозревавший, глядел на меня, иронически изогнув бровь. Посмотрев на Козимо, я поняла, что ему все обо мне известно. Его могущество облекало нас незримой пеленой, ощутить которую не мог никто, кроме нас двоих.

«Я могу помочь тебе, – услышала я голос Козимо, хотя губы его не шевелились. – Я могу сделать так, что твой муж тебя полюбит».

И тут же чары рассеялись. У меня побежали мурашки по коже, я едва подавила желание потереть руки – это пробудился мой собственный дар. Козимо тоже обладал им; я от своего дара отреклась, а он, напротив, употребил все силы, чтобы овладеть им. Чего я могла бы достигнуть с помощью Козимо? Если бы мы объединились, помогло бы это завлечь Генриха на мое ложе, дабы я могла понести наследника? У меня не было ни малейшего желания вновь переживать то унизительное действо, однако же я должна забеременеть, иначе двор окончательно сочтет меня бесплодной.

Козимо отвел взгляд и снова стал обыкновенным подростком, изнуренным невзгодами.

– Он опять за свое? – спросил Карло, когда его брат принялся собирать пергаменты. – Пытался овладеть вашим разумом, госпожа моя?

– Да, – ответила я, удивляясь тому, что Карло это все-таки заметил. – Откуда ты знаешь?

– Он все время проделывает такие штуки. Ему бы не травником быть, а актером.

– У него незаурядный дар. Я сделаю его своим личным астрологом и куплю ему дом в Париже, где он мог бы посвятить себя учебе.

С этими словами я взглянула на Козимо. Он не дрогнув встретил мой взгляд. Изможденное лицо его было темным от въевшейся пыли и грязи.

– Что до тебя, друг мой, – продолжала я, обращаясь к Карло, – ты станешь служить в морском флоте под знаменами его величества. Завтра же, – повысила я голос, глядя на Карло, который схватил мою руку и принялся осыпать ее поцелуями, – завтра же я лично поговорю с королем и испрошу для тебя место на флоте.