Завороженно тяну руку – пощупать, а то вдруг оптический обман зрения. Не обман. Пламя греет, но не обжигает, а вспыхивает ярче, закручиваясь вокруг моих пальцев. Просто мистика какая-то. Мужчина, застывший со злой гримасой, недоуменно шарахается. Выражение его смуглого породистого лица меняется от раздраженного к донельзя изумленному:
– Эвери, что вы делаете?
– У вас глаза, как янтарь, – протяжно говорю я, любуясь очами незнакомца. – Очень краси-и-иво…
Голос какой-то… не мой, а мужчина хмурится и дергает скулой. Выражение его лица снова меняется – к брезгливому.
– Эвери, я запретил вам употреблять сок пурпурной орхидеи, – с нажимом выдавливает красавчик.
– Чего? – удивляюсь я. Со мной действительно что-то не так, перед глазами все плывет, язык заплетается. Но есть объяснение. Это все-таки сон, а мое тело – на больничной койке. – Какой еще сок? Я принимаю лекарства!
– Вот именно! Целитель предупреждал, что сок орхидеи не поможет вам понести, а вызовет пристрастие! Он был прав, а вы проигнорировали мой запрет.
Как по заказу, в пищеводе начинает жечь, я резко встаю, чуть не вписавшись лбом в подбородок незнакомца, и несусь через огромную светлую комнату, почти зал… оказалось, что правильно несусь, к тяжелой шторе, скрывающей неприметную дверь.
Меня вывернуло над вполне узнаваемым фаянсовым другом. Кнопки слива я не нашла, но стоило мне подняться с пола, вода с журчанием омыла белоснежный унитаз. Горло жгло, и я с радостью воспользовалась остальными удобствами – раковиной и краном – чтобы прополоскать рот и напиться. Наверное, во сне мне стало плохо. Такое иногда бывало. Странно, что позывы меня не разбудили, а желудок успокоился сам.
В комнату я вернулась уже бодрячком. Тошнота прошла, только голова немного кружилась. По пути я позволила себе рассмотреть дивную гостиную, не особо переживая о мужчине, свирепо поедавшем меня глазами из кресла у камина. Мои персонажи – что хочу, то и делаю.
Надо же. Мозг выдал столько чудесных подробностей: искусно расшитую павлинами ширму, какой-то невероятное дерево в кадке, цветущее светящимися оранжевыми цветами, окна, из которых открывался вид на горы и узкую ленту реки далеко внизу, в долине – бр-р-р… как же высоко! – пышнохвостую лису, со скепсисом в янтарных глазах глядевшую на меня с низкого диванчика …
Стоп! Лису? Живую?
Нет, это точно была не мягкая игрушка, хотя лис такой величины я еще не встречала. Зверь, позевывая, потянулся и спрыгнул с кушетки. Тихо зарычал, приподняв губу и показав белоснежные зубы. Нашел кого пугать. Я столько раз лечила домашних лис (и диких, частых жертв автоаварий), что отлично знала, когда vulpes vulpes действительно угрожают, а когда психологически давят. Ну цапнет за руку – если зверь привит, пострадает только гордость. Мы, ветеринары, привыкшие.
– Ну здравствуй, красавица… девочка, – усмехнулась я. – Ох, ну и шубка, позавидуешь.
А она хороша. Видно, что хозяева заботятся о ее рационе. Плотный мех лоснится, глаза чистые.
Услышав мой голос, лисица озадаченно села на пол. Вид у нее сделался преуморительнейший. Кошачий софт на собачьем железе – так домашних лис часто описывали в блогах их хозяева и мы, ветеринары. Почему-то мне было важно напоминать себе на пороге смерти, кем я когда-то была.
– Да-да, – подтвердила я на полном серьезе, видя, как внимательно слушает меня необычный питомец. Почему бы волшебной лисе из моего сна не понимать человеческую речь? Но очевидно мои слова стали для зверя неожиданностью. Его раньше не хвалили, что ли? – Ты само совершенство.