— Но папа, что... Даже у Вари есть, и не одна!

— Ася! — шиплю на нее, буравя взглядом, но видимо выгляжу не убедительно, потому что эта зараза кажется слишком довольной.

— И что же у вас за татуировки, Варвара, — предельная серьезность в тоне Мирона заставляет меня напрячься, — и каков был мотив портить столь юную кожу?

Варвара. Кажется, будто его язык только что трахнул мое имя.

— Простите, но это личное...

— У нее бантики, — не унимается подруга, а у меня уже ладони чешутся, так хочется придушить ее. Это полный провал. Под ложечкой начинает неприятно посасывать, и я не сразу нахожу в себе силы огрызнуться, только выходит нечто похожее на жалкий писк котенка. И конечно же ни на йоту не останавливает мою подругу, которая продолжает рыть мне яму у ног своего отца.

Я даже боюсь представить, что будет, если он меня узнает, а вероятность этой катастрофы набирает обороты. Особенно когда я замечаю, как его дикие глаза прожигают мои родинки, которые я тут же прячу за волосами, перекинув хвост обратно.

— …я тоже хотела бы такие, но повторяться не комильфо. Да и с ногами мне не так повезло, у Варьки вон какие стройные.

— У тебя все отлично с ногами, Ася, — ворчу я, захлебываясь в приближающемся провале. А стоит мне предпринять попытку встать с места, с ужасом понимаю, что это мне не позволяет сделать рука, схватившая меня под столом за щиколотку. Твою ж мать. По спине будто лопатой прилетает, выбивая из легких весь воздух, даже кожу в районе лопаток покалывает. Но я отчаянно пытаюсь не погибнуть в этой чудовищной реальности.  

Он ведь не дурак, чтобы за семейным обедом выказать к моей персоне излишний интерес.

Благо подруга переключается на разговор с мамой, который теперь совершенно не доходит до моего мозга, какой-то фоновый звук, доносящийся до меня сквозь пелену тумана паники, потому что сильные пальца ее отца с жадностью обжигают мою кожу даже сквозь джинсы.

Облизываю вмиг пересохшие губы, но демонстративно игнорирую мужчину.

Зачем он это делает?

Но то, что происходит в следующее мгновение, мощнейшим ударом укладывает меня на лопатки, и оправиться от такого я не в силах.

— С какого числа каникулы? — Мирон как ни в чем не бывало ведет беседу с женой, одновременно вдавливая мою босую ступню себе в пах. И черт бы меня побрал, я чувствую его охрененно крепкий стояк. Это из-за меня он так?

Опустив голову, подпираю лоб ладонями. Как мне воспринимать его поступок?

Господи, помоги мне. Аккуратно положив ладони на стол, заставляю себя оставаться сильной и с гордостью пройти через все испытания. Если конечно она у меня осталась. Что весьма актуально, учитывая последние события.

— Большое спасибо за обед, — с трудом натягиваю улыбку, делая жалкую попытку выдернуть ногу, — но мне нужно отойти.

Эти слова я адресовала конкретно ему, теперь все за столом в курсе моих намерений покинуть застолье, следовательно он не сможет меня удерживать. Не сможет ведь?

— Варюш, тебе спасибо, столько наготовила, пока мой лодырь в телефоне зависал, — тетя Оля посылает дочери предупреждающий взгляд. Естественно, Аська не стала приписывать мои заслуги себе и с гордостью похвалилась перед мамой, что мол вон какая наша Варька молодец, наготовила для папки.

Однако хватка на щиколотке ни каплю не слабеет. Вот что за человек?

Сжав руки в кулак, сквозь гул собственного сердца я все-таки выдергиваю свою ногу из лап этого чудовища. Из-за которого гореть мне на костре синим пламенем.

— Пустяки, — прикладываю все усилия, чтобы голос не дрожал. — Я люблю готовить, вы же знаете. Это самое малое, чем я могу отблагодарить вас за доброту. — Посылаю тете Оле теплую улыбку, испытывая странное облегчения от отвоеванного чувства свободы. Вот только из-за стола мне по-прежнему уйти не удается, потому что отец Аси подключается к нашему разговору. И не лучшим образом.