А из мужиков у нас тут только двое: Михалыч — ветеринар,по вызову, мужик добрый, но с больной спиной, да Леша — студент на волонтерских началах, за спасибо работает, соответственно, и задерживаться у него обязанности нет.

Да и неудивительно это, кому захочется терять время и силы в приюте для животных, где не зарплата — а смех да и только, по нынешним меркам. Только святым, наверное.

Устало падаю на стул и роняю на стол голову, с шумом стукаясь о деревянную поверхность, и начинаю хныкать.

— Ты чего? — слышу неподдельное удивление в голосе Сашки.

— Да ничего, забыла, их распаковать надо, там корм сухой, и в кладовку отнести, — протягиваю и снова хнычу, совсем как ребенок.

Иногда очень хочется, кстати, снова побыть ребенком. Вернуться в прошлое, где ничего не надо было решать, где были мама и папа, бабушка и дедушка, а я была единственной и самой любимой принцессой на свете.

— Да ладно тебе, чего ты расстраиваешься, сделаем сейчас, — пытается подбодрить меня Сашка, — нас же двое.

Поднимаю голову, смотрю на улыбающуюся Сашку и правда не понимаю, откуда она такая взялась.

Девочка в дорогущих шмотках, не то чтобы я разбираюсь, но не заметить название бренда, о котором слышал каждый, хотя бы на той же сумочке, даже я не могла.

Да и водители на крутых черных автомобилях простых студенток не возят.

И вот это чудо, в хорошем смысле, берется за любую работу, которую ей дают в Богом забытом приюте для животных.

Ладно, может не совсем забытом и не так уж у нас плохо, но все же.

Не место это для таких, как Саша. Ей бы по магазинам ходить, на острова кататься, о дорогущем маникюре заботиться, да вообще — о чем угодно заботиться, но только не тяжеленные коробки разгружать и с больными котятами возиться.

Подпираю ладонями подбородок и продолжаю разглядывать относительно недавно свалившегося нам на голову волонтера в лице Саши.

— Что ты здесь вообще делаешь? — я, правда, держалась.

Несколько недель себя одергиваю, но вопрос по-прежнему крутится в моей голове.

— В смысле? — она удивленно округляет глаза.

— В прямом, — пожимаю плечами, — ты же явно из другого мира, — улыбаюсь.

— Из какого еще другого? — хмурится.

— Не придуривайся, ты меня прекрасно поняла.

— Мне нравится, здесь, — окидывает взглядом помещение, — и я животных люблю, а завести пока не могу.

— Родители не разрешают?

— Да нет, просто это же ответственность большая, неуверенна, что готова к ней.

Смотрю на нее, не сводя глаз, и думаю: то ли я зачерствела за последние пару лет, то ли она в самом деле не от мира сего.

Я в течение нескольких лет имела “удовольствие” работать с дамочками ее круга. Возраста они были разного, зато манеры и открытая пренебрежительность у всех были исключительно одинаковыми.

Обслуживающий персонал для них зачастую являлся просто грязью под ногтями. Потому, когда Сашка впервые показалась у нас в приюте — пришла по объявлению о наборе волонтеров — мы всем коллективом отнеслись к ее появлению весьма настороженно, с большой долей скептицизма.

Кое-кто даже подумывал, что мажоры какой-то глупый розыгрыш затеяли, мало ли какие сейчас развлечения у детей богатых родителей. Всерьез опасались, в общем, за целостность хозяйства.

Но наши сомнения быстро развеялись, а к Сашке все очень быстро привыкли, а я и вовсе больше всех прикипела. Вероятно потому, что наши с ней смены постоянно совпадали и работать совместно приходилось часто. В общем, успели подружиться.

— А почему ты спросила? — ее вопрос выдергивает меня из размышлений.

— Не знаю, просто интересно, а родители твои не против? Ну все-таки, мы тут с бездомными животными возимся, не все они здоровы. Не боятся за тебя?