Чувствую себя так, словно оказалась в ловушке, однако не могу заставить себя оторвать взгляд от его глаз. И вот сейчас он совершенно точно смотрит на мои губы.

Я мгновенно вспоминаю о соусе и машинально облизываю губы.

— Кир, я последний человек, которого тебе стоит бояться, — он нарушает повисшую в коридоре тишину, но даже сквозь его голос я слышу грохот собственного сердца.

— Можно я пойду? — мой голос звучит тихо и кажется совершенно чужим.

Понимаю ведь, что могу уйти и разрешение мне вовсе не требуется. Никто меня силой не держит. Однако, несмотря на свободу действий, я не двигаюсь с места, продолжая стоять прижатой к стене.

Владимир Степанович уже привычно оценивает меня взглядом, в котором сейчас резво пляшут бесноватые огоньки веселья.

Я теперь, почему-то, точно уверена, что он забавляется.

Отойдя назад, он разводит руками.

— Беги, трусишка, — разрешает, посмеиваясь.

Я пользуюсь моментом и спешу удалиться.

Делаю несколько шагов и слышу доносящийся в спину голос.

— Кир.

Торможу, оборачиваюсь неуверенно. Жду чего-то, какой-нибудь очередной шутки.

— Я серьезно, не нужно меня бояться, — теперь он выглядит абсолютно серьезным, от маски веселья на лице не осталось и следа, — и если тебе что-то понадобится, у тебя есть моя визитка, я не шутил.

Киваю, едва заметно.

— Ты же ее не выбросила? — интересуется вкрадчиво и смотрит на меня так, словно в самую душу заглядывает.

— Нет, — отвечаю честно.

— Хорошо, — кивает, — доброй ночи.

— Доброй.

На кухню возвращаюсь в смешанных чувствах, даже удивляюсь тому, как умудряюсь не заблудиться и отыскать путь обратно.

Сашка с Лялей, что-то оживленно обсуждая, не сразу замечают мое появление.

Только когда я подхожу к столу, девушки, вздрогнув, переключают внимание на меня.

— Кир, с тобой все хорошо? — Саша обеспокоенно вскакивает с места.

— Да, — хмурюсь, не понимая, чем вызвана подобная реакция, — а что?

— Да на тебе лица нет, тебе плохо, что ли? Может воды?

— Нет, — трясу головой, — все хорошо, правда.

Сажусь на свой стул, беру бокал с оставшимся в нем вином и выпиваю его залпом.

— Все так плохо? — серьезно спрашивает Ляля.

— С бабушкой может что-то? — предполагает Саша.

— Нет, просто поссорилась с парнем, — выдаю самую логичную причину.

Не рассказывать же девчонкам о столкновении в коридоре с Сашкиным отцом.

— Оо, — понимающие кивает Ляля, и доливает вина в мой бокал.

— Спасибо.

Кошусь на девчонок и понимаю, что мое объяснение их вполне удовлетворило. Наверное, я действительно очень плохо выгляжу, раз вызвала своим появлением столь странную реакцию.

И ведь ничего не случилось, но сердце продолжает неистово стучать в грудной клетке. Перед глазами вырисовывается недавно возникшая сцена в коридоре. Ну мне же это не показалось? Он ведь в самом деле стер с моих губ соус, а потом слизал его с пальца.

От всплывших в памяти воспоминаний, меня бросает в жар.

— О, порозовела, — неожиданно громко замечает Саша, продолжая меня разглядывать, — приходишь в себя.

Я ничего не отвечаю, только беру бокал с вином и выпиваю половину.

Знала бы она реальную причину появления этого румянца на моих щеках. Пожалуй, будет лучше, если я все же вызову такси и уеду.

— Я, наверное, поеду домой лучше, — произношу, когда ко мне возвращается дар речи.

— Чего это?

— Ты из-за парня своего, что ли? — выдает догадку Ляля.

— Брось, Кир, ну хорошо же сидим, все ссорятся, да и в конце концов поздно уже, куда ехать-то на ночь глядя.

— Нет, — решительно заявляет Саша, — сегодня я тебя уже никуда не пущу. Ну что, там все так трагично? — спрашивает, намекая на Пашу.