Я переступаю порог. Застываю. Прохожусь взглядом по комнате, пытаясь уловить изменения, что произошли за время моего отсутствия. Но, кажется, все осталось как и прежде. Даже обувь моя с полки никуда не делась. За спиной громко хлопает дверь, и я вздрагиваю. Растерянно верчу головой по сторонам, наконец-то осознавая, что осталась одна в квартире с незнакомым мужчиной.

Я оглядываюсь на Максима. С виду все такой же угрожающий. Он снимает обувь и верхнюю одежду, а в моей голове вдруг всплывают криминальные хроники, и я понимаю, что это была не самая лучшая идея – сесть к нему в машину. Довериться. Да, он помогал мне, но что кроется за этой заботой? Он так настаивал на том, чтобы я отправилась к нему, чего ему надо? Я не двигаюсь с места, паранойя прожигает во мне настоящую дыру, заставляя паниковать. Максим делает резкий выпад в мою сторону, и инстинктивно я отшатываюсь назад, упираясь спиной в стену. Его бровь медленно ползет вверх, он хмурится, не отводит от меня серьезного взгляда.

– Что с тобой? Ощущение, словно ты меня боишься.

Я стараюсь скрыть страх в своих глазах. Расправляю плечи, стараюсь казаться беззаботной, а сама поглядываю в сторону двери, где из замка торчат ключи. Это ведь хороший знак, верно?

Господи, Антонова, ты сошла с ума. На твоем пути впервые попался нормальный мужик, а ты записала его в маньяки.

– Я всего лишь хочу забрать у тебя ребенка, чтобы ты смогла снять с себя куртку, – словно маленькой девочке, объясняет он.

Я киваю. Расслабляюсь. Это все мое воображение и дурацкие телепрограммы, которые я люблю смотреть по вечерам.

Максим протягивает руки в мою сторону, и я нехотя передаю ему Тимура.

– Вот так, – шепчу я, сдвигая с головки сына краешек одеяльца, так как в квартире жарко. 

Максим стоит на том же месте, словно приклеенный. Держит ребенка, не шевелясь, словно одно движение – и Тимур может проснуться. Я быстро избавляюсь от верхней одежды, сменяю сапоги на комнатные тапочки и забираю сына обратно.

– Я… – запинаюсь, не зная, что делать дальше. Я привыкла считать эту квартиру нашей с Максимом, а ее хозяином оказался совершенно другой человек. Поэтому я мнусь на месте и жду разрешения пройти дальше.

– Я оставил в детской все как было. После того как ты найдешь квартиру, переделаю все обратно, так что…

Максим не договаривает. Поджимает губы и кивает в сторону двери, ведущей в комнату, которая должна была стать домом для Тимура. Я понимаю  мужчину без лишних слов и быстро скрываюсь в детской, желая поскорее избавиться от его взгляда, прожигающего меня изнутри.

В детской комнате и в самом деле ничего не изменилось. Я с грустью смотрю на светильники на потолке, на кроватку, на игрушки, на рисунки на стенах. Столько труда вложила, чтобы создать это все, подбирала каждую мелочь, несколько месяцев ожидала, когда прибудет заказ, и все зря.

Я кладу сына в кроватку, разматываю одеялко, снимаю теплую шапочку. Какой же он все-таки крошка, невозможно отвести взгляд, и как похож на своего отца. От этого к горлу подходит горечь. Говорят, дети с возрастом меняются. Надеюсь, черты Макса исчезнут с лица Тимура и я смогу различить в нем себя, а не его отца.

Какое-то время я так и стою над кроваткой, не в силах отвести взгляд от сына, и радуюсь, что наконец-то буду рядом с ним. 

Когда я выхожу из детской комнаты, то чувствую запах еды, исходящий из кухни. Наверное, в знак благодарности мне стоило бы приготовить для Максима обед, а вместо этого он сам возится у плиты. Я спешу взять все в свои руки, захожу в кухню, окидываю взглядом идеальный порядок, которого даже у меня не было. Это так несвойственно для мужчин, или же у него есть домработница?