Сейчас я понимаю, что всё это просто антураж. То, что прилагается к жизни обеспеченного уважающего себя мужчины - женщины модельной внешности, которые готовы скрасить вечер красотой, разговорами, а потом и согреть постель.

Со мной он был сама страсть, импульс, действие.

Сейчас же Старский как будто отъевшийся усталый лев, которому только и нужно что завалиться спать в тени приземистых деревьев саванны. Эти девки не будят в нем ничего кроме ощущения, что все идет своим чередом. Они ему не нужны.

Ему нужно безумие. Как и мне.

Я жутко хочу снова заглянуть в глаза Старскому. Ощутить ту самую дикую вспышку, что пробежала между нами.

Я хочу его. Рук. Движений. Запаха.

И наверное уже поздно отступать.

Я как заколдованная, как проклятая, пересекаю проезжую часть и бросаю настороженный взгляд в сторону ресторана. Здесь охраняемая территория. Автомобиль, на которым приехал Старский уже укатил.

Едва ли меня впустят внутрь в таком виде. Я аккуратно пересекаю выстреженную лужайку, практически крадусь к огромным панорамным окнам и замираю, слушая тихий плеск моря вдали.

Странное дело, что именно сейчас мне наконец-то впервые за полтора года кажется, что я делаю все правильно. Хотя, казалось бы, я задумала редкую дичь.

Прилипаю к окну.

Антон сидит ко мне в полоборота. Он действительно центр внимания: статный, седеющий, но все еще очень сильный и красивый. На него смотрят и мужчины и женщины. А мне сейчас кажется, что это подарок судьбы, шанс исправить то, что я по глупости упустила: сказать, что я согласна провести с ним ещё пару ночей.

Казалось бы, осталось всего ничего - постучи.

Он недалеко от стекла. Совсем рядом.

Уже сжимаю руку в кулак. Но костяшки моих пальцев замирают в нескольких сантиметрах от стекла.

Я Кристина Тавицкая. Я никогда и никого ни о чем не умоляла.

“И своего мужчину не буду” - бьет как набатом в голове.

Не прогнусь. Я буду достойной парой. Другого мне не надо.

Он должен сам…

С болью смотрю Старскому в спину, понимая, что он должен сам вспомнить про меня. Иначе я потеряю к себе всякое уважение.

И вот он небрежным жестом ставит на тумбочку бокал, грациозно разворачивается. Его взгляд скользит по соседним окнам. На губах шутливая полуулыбка.

Как вдруг Даша садится ему на колени.

Это кажется мне настолько грубым и бестактным, что я все-таки ударяю по стеклу.

- Эй! - тут же ложится мне на плечо огромная волосатая рука охранника. - Ты здесь чего?

- Пустите! - отбрасываю его клешню.

Он грубо разворачивает меня лицом к себе и последнее, что я успеваю заметить - торжествующий взгляд Даши. А она оказалась не так проста. Теперь я понимаю: эта девица успела заметить меня и решила не допустить до конкуренции.

- Ага, знаю я вас, - отводит меня в сторону охранник. - Пошла отсюда, шлюха! Отдых приличных людей запрещено нарушать.

Его слова хуже пощечины.

- Да я… - ругательства застревают в горле. - Да…

- Давай чеши, - амбал не церемонится. - Или полицию позвать?

Вырываю из его захвата рукав своей куртки.

- Ненавижу! Всех вас ненавижу! - мне надо как-то выплеснуть бушующие эмоции.

- Увижу еще раз, - бросает мне в спину, - узнаешь как я ненавижу всех вас! Думаешь ты тут первая?!

Иду обратно, глядя строго вниз, потому что щеки горят, потому что я уверена: еще чуть-чуть и из глаз польются слезы.

А слова амбала все громче грохочут за спиной.

- Сколько, блин, я выпнул отсюда журналистов! А сколько раз вызывал на них ментов! Кое-кого даже потом судили! Но ты-то на них непохожая! Что?! Дала не тому?! Теперь приплода ждешь?! Не дождешься! У этих все шито-крыто обычно! Не докажешь ничего!