– Учу Масяню быть самостоятельной. Ей нравится.

Она ловко перевернула блин на другую сторону, а я всё же присел на стул.

– Это же опасно, – внутри всё клокотало и бесилось. Это неправильно!

– Жизнь вообще штука опасная. Давайте запакуем ребёнка в целлофан и будем сдувать пылинки. Но я не уверена, что это поможет.

– Вы какой-то монстр, – не стал я потакать и соглашаться. – Она же маленькая!

В глазах Алисы мелькнула жалость. Ко мне.

– Чем раньше начинается обучение, тем быстрее дети схватывают и науки, и житейские мудрости.

– А вы, стало быть, педагог? – ощетинился я, понимая, что готов возражать, плеваться сарказмом, спорить до хрипоты, лишь бы было по-моему и никак не по её – странной девушки, что изрекала какие-то абсолютно возмутительные истины.

Вот пусть своих рожает и делает с ними что хочет. А я над своей дочерью издеваться не позволю!

Мысли приобрели опасный крен. Я уже считал ребёнка своим. Это было похоже на какое-то жутко махровое чувство собственничества. Я и так не образец благочестивости и хорошего поведения. Святым меня назвать сложно, разве что солгать бессовестно. А тут – термоядерная смесь всего. Кажется, я ревновал. Матрёшку к её слишком прогрессивной тётке.

Почему она здесь командует? В моём доме? Хозяйничает? Истины какие-то толкает?

Это были уже совсем низкие мыслишки. Я себе сказал «стоп»: сам за дверь её не выставил, заставил блины печь, потому что не умею и не желаю учиться. С какой радости? Это подвиг, а на подвиги я сейчас не совсем способен. Хватит и того, что я приютил ребёнка.

Тоже плохо звучало, словно я собаку бездомную подобрал. Матрёшка не животное всё же. А я плохо тяну на благотворительный фонд. Если всё правда, и она моя дочь, а не какая-то оборванная нищенка.

Пока я обо всём этом думал, вёл внутренние монологи, на тарелке уже горка блинов выросла. Быстрая какая, рукастая у Матрёшки тётя.

– Папа, я тебя покомлю! – сказал ребёнок и с одобрения Алисы потащил на стол тарелку с блинами. Несла осторожно, старалась. И я снова придушил в себе клопа, который так и норовил прыгнуть и испить Алискиной крови.

Всё же Матрёшка для меня старалась. Мы с ней уютно устроились рядом. Я достал сметану и джем – как раз купили.

И, в общем, блины оказались не просто вкусными, а божественными. Давно я такого не ел. Но, как и всё хорошее, наша идиллия разбилась о суровую реальность: в дверь позвонили.

10. Глава 10

Матрёшка застыла с щеками-хомяками. Глазищами только хлопала. От неожиданности я тоже еле блин протолкнул. Чудом не поперхнулся.

Два нашествия за один вечер – это чересчур. Я мог бы предположить, что Марина вернулась, но за три года хорошо её изучил. Марина дулась долго и любила, чтобы её уламывали и уговаривали. А по тому скандалу, что она устроила, вымаливать прощение мне пришлось бы долго. Поэтому нет, не она с вероятностью в девяносто девять целых и девять десятых процента.

Для внезапных визитов – слишком неподходящее время. Да и все нормальные люди предварительно звонят по телефону. А в моём – куча пропущенных звонков от одного абонента, который мог вот так внезапно устроить посягательство на моё личное пространство. Всякие Алисы не в счёт, это стихийное бедствие. Но не меньшее ждало меня за дверью. И опять я был почти стопроцентно уверен, кто так усиленно жмёт на кнопку звонка.

– Вы откроете? – спросила позабытая мной на миг Алиса.

Я скрипнул зубами. Нужно открывать, иначе сейчас здесь будут и пожарные, и полиция, и все остальные городские службы.

Оказывается, эта особа тоже умела толкаться грудью.