Набираюсь смелости, и иду к лестнице, ведущей на первый этаж. Скорее всего он разозлится, узнав, что я была в его кабинете. И я к этому готова. Это справедливо, мне бы тоже не понравилось, если бы в моих вещах шарился абсолютно посторонний человек. Но спросить обо всем прямо в лоб – единственный вариант. К такому выводу я пришла сегодня ночью. Если Евгений Сергеевич не причастен к этим бумагам, он должен знать, что я тоже впервые о них слышу, и никакой собственности не видела и в глаза. Может, меня кто-то подставляет? Хочет замешать в каких-нибудь криминальных делах? В таком случае, кроме Варламова, меня некому будут защитить. Пока я ношу этого ребенка под сердцем, он должен гарантировать мою безопасность.

Примерно такие слова крутятся в моей голове, пока я иду на голоса, которые разносятся с кухни.

- Черт побери! – громыхает Варламов. Сразу после слышится сильный удар по столешнице, и я замираю на месте. – Вы тут для чего!? Дом украшаете, или может все-таки работаете!?

Он явно в бешенстве, и я раздумываю, не повернуть ли мне обратно? Но не успеваю, Евгений Сергеевич, замечает меня и кивком головы приказывает пройти на кухню.

Он выглядит довольно хорошо. Почему-то меня это радует. Пожалуй, от его серого цвета лица, и темных кругов под глазами, которые были в больнице, становилось не по себе.

Сегодня он одет в классические темные брюки и такого же цвета рубашку. На запястье неизменно дорогие часы, а его парфюм я отчетливо различаю среди десятка других запахов, витающих на кухне.

- Здравствуйте. – несмело произношу я и переступаю порог. Сильнее сжимаю телефон в руке и прохожу за барную стойку, забираюсь на высокий стул в повисшем гробовом молчании.

Помимо Варламова, на кухне есть еще двое мужчин. Костя и такого же телосложения амбал с темными глазами, вероятно тоже кто-то из охраны. Оба парня виновато втянули головы в плечи.

- Где ты была ночью? – отец Дениса не спускает с меня холодного колючего взгляда и сердце пропускает удар от этого неожиданного вопроса. Значит мне не показалось? Действительно что-то случилось, за что он сейчас отчитывает охрану. Это как-то связано с теми бумагами?

Интуиция подсказывает мне сейчас же ответить правду, про кабинет, про то, что я нашла досье, и про того мужчину, которого видела.

Но трусость берет верх, заставляя инстинкты самосохранения забиться в панической атаке.

- У себя. Спала. – голос взлетел на пару тонов и стал писклявым, будто мультяшным. Я прочистила горло и сухо добавила. – Что-то случилось?

Варламов внимательно изучал моё лицо, будто ища признаки лжи, поэтому я постаралась сделать его максимально не проницаемым.

- В доме кто-то был. – холодно выдал он. – Из моего кабинета пропали ценные бумаги. Твою комнату сейчас обыщут.

Я киваю. В голове складывается два плюс два. Черт, я должна ему сказать. В моей комнате вряд ли что-то найдут, но быть может мои слова помогут найти того, кто так беспрепятственно может расхаживать по чужому дому?

- А как он проник внутрь? – я перевожу взгляд на Костю. – Ведь снаружи везде видеонаблюдение и охрана.

- На камерах только свои. – сурово изрекает Варламов.

Я судорожно вздыхаю. И уже набираю в легкие воздуха, чтобы признаться, как на кухню тяжелыми шагами входит еще один мужчина.

Высокий брюнет в строгом черном костюме и белой рубашке. Глаза холодные, будто закаленная сталь. Острые черты лица с первого взгляда вызывают неприязнь, и я тут же опускаю глаза.

На его ботинки.

Сердце подпрыгивает и начинает стучать где-то в районе горла.

От неожиданности я вскакиваю с места и растерянно пялюсь на маленькую царапинку у самой подошвы. Черт! Да это же те самые ботинки! Я верчу головой, переводя взгляд сначала на Варламова, затем на Костю. Те с интересом наблюдают за моими безмолвными нелепыми действиями, ожидая, что я наконец что-то скажу.