Сказала, как выстрелила прямо в сердце. У Миланы мгновенно потемнело в глазах, стало так больно, будто наживую ампутировали что-то внутри. Нет, нет… Мозг отчаянно отрицал услышанное, хотя результат ДНК-теста не оставлял никаких сомнений. Все равно где-то в глубине сознания билась мысль: «Надо сделать повторный, вдруг это подделка…» Последняя надежда, слабая, тонкая, как ниточка, но Милана цеплялась за нее, как за соломинку.

– У тебя нет выбора, – слова Ирки донеслись как сквозь толщу воды. – Или ты отказываешься от наследства, или мы с Кириллом забираем дочь!

Милана не шелохнулась. Она словно нырнула в ледяную воду и медленно шла ко дну. Где-то там, наверху, осталась счастливая жизнь, любимый муж и умница-дочь, только правда, тяжелая, как камень, тащила ее вниз, хватала за окоченевшие конечности, добивая мыслью: муж и дочка – не твои, чужие, как и придуманная счастливая жизнь. Нарисованная, карикатурная, вымышленная, не имеющая ничего общего с реальностью. Все, за что ты боролась, что выстрадала – исчезло, размылось, словно кто-то плеснул воды на холст.

А потом что-то заставило ее резко «вынырнуть», буквально подтолкнуло вверх, бросило спасательный круг, в который она отчаянно вцепилась. И на смену безнадежным мыслям пришла другая, светлая, ободряющая: «Нет, дорогая, я буду барахтаться, изо всех сил буду плыть к берегу, потому что мне есть за что бороться, вернее, за кого».

– Убирайся, – с трудом разжала онемевшие губы. Это единственное, на что хватило сил.

– Что значит «убирайся»? – удивленно вытаращилась Ирка. – Я тебе предлагаю выбрать…

– То и значит, – перебила Милана, собирая остатки самообладания, ­– открыла дверь и потопала отсюда, и желательно побыстрее, пока я сама не придала тебе ускорения!

– Вот, значит, как! А ДНК-тест? Тебе все равно, что Кирилл – отец? Наплевать, что у нас с ним отношения?

– Это еще надо выяснить, есть у вас отношения или нет, – отрубила Милана. – И то, что он – отец Ани, ничего не меняет. Кирилл – мой муж, а она – моя дочь. Ты для них – посторонняя, как и для меня теперь. И хватит уже размахивать этой бумажкой!

Неведомо откуда вдруг появились силы; на миг боль утихла, словно в груди вместо сердца взгромоздился кусок металла. Она выхватила злополучный документ, надавила на ручку и грубо подтолкнула Ирку к двери.

– Убирайся!

– Ну, как знаешь, – холодно сказала та. – Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

– Хватит меня запугивать, тебя никто не боится!

– А вот это зря, сестричка, – в ее голосе скользнула угроза. – Слишком много стоит на кону, чтобы так легко от всего отказаться. Подумай, милая, я даю тебе еще немного времени. Вижу, что сейчас ты не в себе, поэтому остынь, успокойся, и сообщи о своем решении, когда будешь в адекватном состоянии.

– По-моему, неадекватна здесь только ты, – не осталась в долгу Милана. – Преследуешь меня, таскаешься в другой город ради того, чтобы запугать, несешь какой-то бред… Это тебе надо успокоиться. Успокоиться и заняться своей жизнью. Ты же хотела другого ребенка? Вот и готовься, или уже все, энтузиазм пропал?

– Не переживай, мы готовимся, – Ирка выдержала паузу, – вместе с Кириллом.

И, гордо вскинув подбородок, продемонстрировала длинную шею и дорогое колье, то самое, которое когда-то забыла у Миланы, и которое сейчас напоминало о самых сильных переживаниях. О прошлом, в котором, несмотря на все трудности, царило доверие, чего не было у них с Кириллом теперь. Боль снова зашевелилась на дне души, пожирая остатки выдержки. Если эта нахалка сейчас не уйдет – она либо ей в волосы вцепится, либо заорет на весь подъезд, потому что держать все это в себе просто невыносимо!