Ей вдруг стало стыдно… и холодно. Она прикоснулась к его предплечью, почувствовала бугор мышц, сказала:

– Пойдемте, тут совсем не жарко… – и добавила: «Простите меня…пожалуйста».

Как только они вошли в вагон, детское щебетанье смолкло, как по команде. Тренер приходил в себя от собственной откровенности, потом тихо сказал, ни к кому персонально не обращаясь:

– Давайте, архаровцы, собирайтесь потихоньку. Скоро будем на месте.

«Архаровцы», обрадованные тем, что гроза миновала, радостно зашебуршились, зашептались, а потом и вовсе заговорили звонкими детскими голосами, как и положено им по возрасту и «статусу».

…Как ни нравился Кате Владимир Иванович, как ни сочувствовала она ему и его сыну, но мысль о том, что сейчас, вот уже сейчас она окажется в городе, где родилась и выросла, воздвигла некую незримую преграду между ее симпатичным попутчиком и его воспитанниками. Так часто бывает в дороге: только что мило беседовали с чужими людьми, но приближение конечной остановки вынуждает сосредоточиться на своих проблемах и предстоящих делах. Видимо, и у тренера было примерно такое же состояние: группа детей почти в пятьдесят человек на одного взрослого – ответственность тяжелая.

С радостью, что наступило «освобождение» от вагонной духоты, пассажиры выбирались на свежий морозный воздух под аккомпанемент тепловозных гудков и объявлений вокзального диктора. Тем не менее, тренер нашел минуту, чтобы при прощании на перроне дать Кате свою визитку:

– Через две недели мы вернемся в Москву. Если захотите – позвоните мне. А на обороте – телефон гостиницы, где мы остановимся сегодня. Это даже не гостиница, а спортивная база, на горе Долгой. Вдруг захотите покататься? У меня времени, конечно, вряд ли много свободного будет. Но часа два я найду. Если хотите, город вам покажу.

Она улыбнулась снисходительно:

– Нет, провожатых мне не надо. Я в этом городе родилась.

– Ну, как знаете, – приподняв плечо под ремнем тяжелой сумки, – резюмировал Владимир итог знакомства, понимая, что за ними сейчас наблюдает двадцать пять пар детских глаз.

Она помахала рукой спортсменам, погрузившимся в подъехавший автобус с надписью «Привет участникам соревнований», и осталась на привокзальной площади осматриваться.

Ни она – город, ни город – ее – не узнали. Но ее это особо не расстроило. Ведь она сюда не предаваться воспоминаниям и лирике приехала, а с конкретной целью. И для достижения этой цели у нее в блокноте были записаны фамилии и адреса, которые она выцарапала из глубин своей подростковой памяти.

Сев в такси, она назвала первый в своем поисковом маршруте адрес: улица Карла Маркса: квартира, в которой они жили до переезда в Подмосковье, находилась в доме номер 61. Она отправлялась туда, надеясь, что отец там так и живет. Ведь оставалась же ее бабушка Амалия после их отъезда в своей же квартире, почему бы и отцу не поступить так же? А если он еще и женился, то тогда эта трехкомнатная квартира как нельзя лучше подошла бы для новой семьи, так как хорошо распланирована. Катя помнила, что между спальней родителей и их с Танькой комнатой находилась гостиная. Окна родителей выходили во двор, а они с Танькой всегда сидели летом на подоконнике своей комнаты и сплевывали косточки от черешни на газон зеленой улицы, сильно шедшей под уклон. Еще она вспомнила, как однажды, в июне, вдруг резко выпал снег и засыпал все тополя тяжелым мокрым слоем. Ветки ломались под его тяжестью, и по всей улице стоял треск.

Такси остановилось как раз на углу этой улицы и маленького переулка: «Во двор не поеду, – категорически заявил водитель, – там вечно все машинами заставлено. Богатые все стали, – ворчливо сказал он, принимая от Кати деньги и отсчитывая купюры для сдачи. Она так и не поняла, чем он был недоволен, количеством машин во дворе или ее крупной купюрой.