– Так тебе и надо, сволочь! – в очередной раз выругалась я на мужа, надеюсь, скоро уже бывшего.
В тумане сигаретного дыма я наблюдала, как мажор еле запарковал свою тачку и буквально вывалился из машины.
«Снова бухущий из клуба, – мелькнуло в голове, – рано что-то сегодня».
Мажор закрыл свое авто и вытер кровь, сочащуюся из носа.
«О, на коксе опять, – отметила я про себя». «А может книжку написать про мажора, который убил наркодилера, и как его папаша отмазывал от тюрьмы, но не смог? Хоть где-то справедливость восторжествует, а?!» – не без злорадства задумалась я. Хотя, какая к черту справедливость?! Вот я, пятнадцать лет была верной женой, отличной матерью, великолепной хозяйкой, и что в итоге: одна в старой трешке и даже без алиментов, потому что этот мудак решил отомстить мне за то, что я ушла от него, потому что он же мне рога и наставлял. Нормально, да?!
«Господи, ну как же земля носит этих уродов-то?» – наблюдала я, как мажор проблевался и сполз на асфальт, опершись спиной на машину. «Вот он – нарик конченый жив, а Оля мертва», – подумала я, брезгливо пялясь на мажора. Оля умерла, когда ей было всего-то 25, от рака головного мозга, буквально сгорела за год.
– Вот тебе и справедливость, – буркнула я себе под нос, закуривая очередную сигарету, – Нет, справедливости в этом мире, нет ее…
Глава 2
Затушив очередной окурок, я зашла в комнату и плюхнулась на диван, где, к моему удивлению, тут же провалилась в забытье. Из «комы» меня вывел громкий крик соседей внизу. Конечно, когда, как ни в 10 утра, начать орать: а то вдруг не все еще проснулись?
Я потерла глаза, отодрала тяжелую голову от подушки и выплелась на балкон. Уже во всю щебетали птицы, солнце залило двор яркими лучами, а внизу горлопанили соседи – отпрыски былой интеллигенции.
– Слышь, ты че тут выделываешься, олень?! – орал друг-наркоша на своего дилера, который жил, собственно, в соседнем подъезде, снабжая ближайшие дома дурью.
– Да ты посмотри на себя, тварь, на кого ты стала похожа, жирдяйка! – продолжал орать на девушку наркодилер.
– Да ты на себя посмотри, гондон, – не отставала от диалога девушка. Хотя, чего с нее взять –детдомовка.
– Не, ты че на нее гонишь, упырь? – не унимался первый. – Я те щас врежу!
Мои глаза медленно поползли наверх.
– Да вы, скоты, вообще кто тут такие? – взорвался дилер. – Ни воспитания, ни х***, тут так-то типа культурные, б**, люди живут!
Моя рука замерла с зажженной зажигалкой где-то на подлете к сигарете, которая вывалилась из открытого рта.
«Што?!» – металось в голове. Без сил, заливаясь смехом, я рухнула на ротанговое кресло на балконе и закрыла лицо руками, чтобы не ржать во все горло.
– Культурные они, б***, люди, – повторила я сей эпитет сквозь слезы. Хотя, когда-то так и было, но не сейчас, ох, не сейчас…
Это, конечно, было бы очень смешно, если бы не было так грустно. Наркодилер из соседнего подъезда – сын технички из НИИ, которой выдали рабочую квартиру как матери-одиночке. Вот и вырастила сынка. Встречался этот придурок с девушкой, если ее можно так назвать, – сто кг живого веса, маты, пьянки, и прочие прелести наличия детдомовки по соседству. По каким непонятным причинам ей досталась квартира бывшего партработника – остается загадкой.
Окурки за этой оравой подметал молодой зэк, недавно освободившийся из тюрьмы, где отсидел 8 лет за убийство. Убийство! Как его вообще взяли работать в центре Москвы, в дом, где полно детей. Может, он вообще педофил. И почему сюда-то?
Кстати, о детях. Это раньше мы все друг друга знали и гуляли вместе на детской площадке, пока мамы по очереди выглядывали в окна, чтобы посмотреть за гурьбой детей. Сейчас же, мамы и их отпрыски были иными. С девяти утра в небольшой скверик, в котором в восьмидесятые собирались старички, чтобы поиграть в шахматы, выходили понтовые мамы с колясочками, собираясь стайками по интересам и обсуждая важные вопросы тугосерь, какашек и сисичек, причем настолько громко, что спать было совершенно невозможно.