- Не сметь вздыхать! Неблагодарное отребье! Ваши отцы – бандиты, а ваши матери – шлюхи! Вышвырнули вас в канаву, а мне теперь возись! Я по попечителям езжу, подметки сбиваю, чтобы эти почтенные люди уделили хоть кроху от своих щедрот таким порочным тварям, как вы! Благодаря мне у вас есть крыша над головой, а вам поклониться трудно, мерзавцы? - голос мистрис перешел на визг, она начала подниматься, опираясь подрагивающей рукой на ручку кресла…

- Да они в ногах у вас должны валяться и ботинки целовать! – мальчик выглянул из-за спинки кресла – на губах его цвела очаровательная виноватая улыбка. – Но они же уличные, мистрис, вот и не умеют. Но в душе-то понимают! И даже ценят! В меру своего жалкого разумения, конечно…

Низко склонившая голову Крыска метнула на него угрюмый взгляд.

- Вот разве что – в меру… - простонала мистрис Гонория, прижимая пальцы ко лбу.

- Умоляю, вам вредно волноваться! Позвольте я еще налью. - мальчишка подсунул на резную спинку кресла подушку и приглашающе качнул бутылью.

- Только ты, Мартин, и даешь мне надежду! Ведь какой был злобный волчонок, но немного воспитания… и вот! Ты ж моя гордость! – мистрис двумя пальцами потянула его за щеку, растягивая улыбку мальчишки в жутковатую гримасу. И уже другим тоном отрывисто бросила. - Показывайте, что принесли! Надеюсь, хоть сегодня вы меня не разочаруете.

- Да, мистрис Гонория…

Перед мистрис были торопливо выложены хлеб, сыр и пакет с колбасками.

- И вот… - Крыска достала из-за пояса юбки сентаво и протянула на замурзанной ладошке.

Мистрис посмотрела на одиноко поблескивающую монетку как на волосатого паука.

- Ииии? – вопросительно протянула она.

- Еще вот. – Пыря с явным сожалением вытащил из кармана завернутый в тряпицу кусок масла.

В комнате воцарилось молчание. Сперва оно было просто молчанием. Потом стало леденящим и наконец откровенно жутким.

- И все? – наконец почти шепотом спросила мистрис Гонория. – Вы протаскались целый день и все, что сумели принести – жалкий горшок и одну монетку? – она больно и хлестко ударила Крыску по руке.

Вылетевший сентаво блеснул в свете очага и упал на ковер. Мистрис вскочила, наступив на него носком нарядной туфельки.

- Трактирщик, мистрис… Он не заплатил…

Рука мистрис быстро, как кошка лапой, приложилась к щеке Крыски. Девчонка схватилась за лицо – на щеке алел отпечаток пятерни.

- Как? – вопль мистрис был таким высоким и пронзительным, что засвербело в ушах. – Как можно быть такими… бесстыдными? Есть, пить, одеваться, жечь дрова, а самим даже пальцем не шевельнуть? Только и мечтаете целый день жрать да дрыхнуть, а мне за вас отдуваться? Не заплатили тебе? Бездельница, вот и не заплатили! Неисправимы, неисправимы… Все вы неисправимы, ведь пороки – это единственное наследие ваших порочных родителей! Но никто не упрекнет меня, что я хотя бы не попыталась! Мартин! Коробку!

- Мистрис Гонория… не надо… мы будем стараться… честное слово… - тоскливо протянул Пыря.

- У отбросов вроде вас нет чести! Но я научу вас хотя бы послушанию! – она откинула крышку поданной Мартином коробки. Внутри, аккуратно свернутый, лежал хлыст. Мистрис почти нежно погладила сыромятный ремень с узелками… и протянула хлыст Мартину, как королева вручает меч своему верному рыцарю.

- По пять ударов каждому за безделье! Крыске с Пырей еще по пять за пререкания со своей благодетельницей.

- Мистрис милосердна, я бы сам дал еще по десятку. Им в вашем присутствии даже глаз поднимать не положено.

- А еще отбросам не положено обсуждать мои решения! Много воли взял, мальчишка? Тоже кнута хочешь? Так твои приятели счастливы будут поквитаться!