- Я бы не рекомендовал его переносить. Даже на кровать.

- Правильно, пусть на полу валяется, - согласилась я. – Даже подушку не отдам. Пусть учится довольствоваться малым. А то служба в канцелярии – это совсем не то, что на границе. Тебе и так повезло, что пока ты тут лежишь, дождь не будет капать тебе в лицо.

- Можно подумать, тебе капал, - отозвался капитан. Было видно, что говорить ему еще довольно трудно, но молчать он все равно не собирался.

- Можно будет плед под него подстелить. Если вас саму ничего не смущает. – улыбнулся доктор.

- Он сейчас не опасен для девичьи чести, - отмахнулась я. – А как станет опасен, то мы его выкинем.

- Кстати, капитан, вы знали, что ранения в сердце обычно приводят к смерти? – Доктор присел на край кровати и принялся запаковывать свой чемоданчик: он медленно и старательно протирал инструмент спиртом и бросал окровавленные тряпки прямо на пол.

- Разумеется…

- Я тоже удивлена, - согласилась я и мы уставились на Ермохина.

Тот лежал на полу с вытянутыми вдоль тела руками и всем своим видом демонстрировал нечеловеческие страдания: тяжело и поверхностно дышал, а иногда даже морщился. И кажется, совсем не напоказ.

Доктор достал небольшое зеркало из кармана и принялся вертеть его в руках:

- Понимаете, удар был хорош. Направлен прямо в сердце и должен был уложить нашего пациента навеки вечные. Но вот был у него нагрудный карман в камзоле. А в том кармане помимо пары писем еще это зеркальце. Хорошее зеркальце такое, в медной оправе.

- Хотите укажу лавку, где такие продают?

- Я всегда знала, что ты склонен к самолюбованию. Сегодня твой нарциссизм спас тебе жизнь. – хмыкнула я, бросила короткий взгляд на это зеркальце, оправа была медной, но вот украшено оно было камушками самоцветными. Вроде бы и простенькое, а в то же время весьма милое.

- А я говорил, что красота спасет мир. Но тебе, Потапова, это не грозит.

- Я не лажу по чужим окнам, где ревнивые мужья пытаются меня убить. Так что мне навряд ли это пригодится. А тебе сегодня очень повезло.

Ермохин всем своим видом показывал, что не так уж ему и повезло: с него можно было бы писать житие какого-нибудь святого, настолько замученно он выглядел.

- Вашблагородь, там бы за ним карниз помыть еще? – разрушил пафосность момента денщик. Пока мы тут обсуждали вопросы красоты, он успел убрать кровавые тряпки с пола и даже на первый раз протер полы.

- Не подстрахуете меня?

- Я сама! – торопливо вскочила, выхватила у Захара тряпку и вылезла в окно.

Захар подал мне в окно ведро воды, и я принялась старательно замывать следы путешествия ко мне капитана. Шел он не так долго. Три окна, при условии, что мое было крайним.

Я заглянула в каждое из них, но в комнатах ничего противозаконного не наблюдалось. Там вообще никого не было.

Крови было не так уж много, хотя карниз был узким и балансировать на нем было сложно. Страшно представить, как капитан прошел по нему смертельно раненый в сердце. И не упал. И даже влез мне в окно.

Я уже закончила и мыла окно, как снизу меня окликнули:

- Барышня Потапова, а что это вы там делаете?

Я опасно свесилась с карниза и уставилась в глаза канцлеру:

- Ваше высокопревосходительство, - крикнула я сверху, - дык, зарядку делаю, отрабатываю проникновение в стан противника с препятствиями. Все по Уставу.

Тот несколько растерялся, глупо приоткрыл рот. Почесал задранную вверх голову и задал еще один вопрос:

- А по Уставу положено по карнизу разгуливать, рискуя каждую минуту вниз упасть? Вы с ума сошли? Мы тут за порядком приставлены наблюдать.