– Я не считаю тебя испорченной, – мягко возразила Бригитта. – По тебе сразу понятно, что ты… что цветок твоей невинности все еще в вазе.

Эмма нахмурилась, переваривая метафору, но вскоре отмахнулась и с улыбкой попросила:

– Забудем о Свейне и его отвратительных манерах, прошу. Есть кое-что гораздо более интересное! Мы с тобой пойдем по магазинам!

– О нет… – простонала Бригитта. – Эмма, я не стану надевать ничего, кроме цветохрона. Я чту традиции. Ты не заставишь меня…

– Да-да, – отмахнулась она, пробуя суфле и морщась. – Но на тебе есть еще кое-что. И это… просто ужасно.

Бригитта нахмурилась.

– Да, я говорю как есть, – кивнула Эмма. – Я могла бы попытаться подобрать менее ранящие слова, но не хочу. Это ужасно, Бригитта!

– Да о чем ты?! – воскликнула она.

– Сегодня, когда ты так спешила, чтобы спасти мою честь… кстати, спасибо тебе за это! Полы твоего цветохрона, зацепившись за колючую ветку, на мгновение задрались, и я увидела…

Бригитта сглотнула.

– …твои панталоны, – горько произнесла Эмма. – Самый краешек, но мне хватило. Мало того, что они серые без единой рюши, так еще и доходят едва не до колен! Так нельзя!

– А мне удобно, – пробормотала Бригитта.

Эмма покачала головой.

– Нет, это не обсуждается, – сказала она. – Это станет первым шагом к пробуждению твоей женственности. В шелковом белье ты почувствуешь себя совсем по-другому, поверь.

Бригитта мрачно жевала котлету, глядя в прорезь цветохрона, и Эмма даже не могла представить, о чем та думает.

– Их же все равно никто не увидит, – произнесла леди Дракхайн. – На кой ляд мне другие панталоны, скажи? Я клянусь, что впредь буду осторожней в движениях…

– Не в этом дело, – отрезала Эмма. – Не важно – увидит их кто-то или нет. Важно, что ты сама будешь знать. Одно дело, когда на тебе панталоны до колен, и совсем другое – кружевные трусики. Ты будешь чувствовать себя более сексуальной, влекущей…

– Не буду, – упрямо заявила Бригитта.

– Только представь, – прошептала Эмма, склонившись к ней и игриво подвигав бровями. – У тебя под цветохроном будет маленький секрет…

Бригитта пристально на нее смотрела, и в ее карих глазах явно бурлили эмоции, но Эмма не могла понять, какие.  Возможно, горянке все это непривычно и дико – кружевное белье, женские ухищрения, но Эмма твердо решила настоять на своем.

 Она приметила улочку с магазинами еще на подъезде ко дворцу. Наверняка там кусачие цены, но леди Дракхайн сама говорила, что не нуждается. Найдет пару монет на новое белье…

– А еще…

Бригитта с тоской посмотрела на Эмму.

– Надо проверить, как хорошо ты танцуешь, – сказала та. – Но ты ешь, не спеши. Сделаем это после ужина.

Менталистка отодвинула от себя тарелку с непонятной зеленой массой, которую Вейрон не решился попробовать, и взяла креманку с мороженым. Смакуя каждую ложечку, она мурлыкала что-то себе под нос и выглядела очень довольной.

– Эмма, – произнес Вейрон, собравшись. Он решил больше не откладывать на потом сложный разговор. – Мне надо тебе кое-что сказать…

Сбился, сам себе поражаясь. Никогда еще ему не было так сложно говорить правду. Но в конце концов, она вроде умная девочка, должна понять. Он расскажет ей об операции, в самых общих чертах. Убедит держать все в секрете. Будет куда проще, если ему не придется притворяться женщиной перед ней.

– Говори, – кивнула Эмма. Она взяла из блюда с ягодами клубнику и, макнув ее в мороженое, положила в рот. Зажмурившись от удовольствия, облизнула губки, а после откинулась на спинку кресла и стала расстегивать пуговки на платье. – Ты можешь рассказать мне все. Любые секреты.