- Я подойду?

Мы с Максом уставились на нее с одинаковым изумленным выражением. У Петровой был роман еще в столице, молодой человек, которого звали Арканжело Линн, вдребезги разбил ей сердце, она рыдала на все общежитие… и теперь хочет сказать, что осталась после этого романа невинной девой? Петрова?!

Впервые мне подумалось, что я очень многое не знаю о своей лучшей подруге.

- Собственно… да, - проговорил Макс, не сводя с Петровой взгляда, и я воскликнула:

- Ты с каких пор невинная дева?! А как же Арканжело?

Петрова всхлипнула и впервые за все время нашей дружбы показалась мне очень маленькой и слабой. Макс поднялся со стула и замер, сжимая и разжимая левую ладонь. В столовой будто бы стало немного светлее.

- А что Арканжело? – вопросом на вопрос ответила Петрова. – Он единственный обратил на меня хоть какое-то внимание. И ничего не смог, когда дошло до дела. И меня же потом и высмеял! Что, вот об этом я должна была рассказать? Я никому ничего не говорила. Пусть уж лучше думают, что у меня были отношения, которые ничем не закончились, чем вообще ничего не было!

Кажется, она не заплакала только потому, что сейчас в ней гудела кровь многих поколений гордых степных витязей. Я подошла к ней, мы обнялись и какое-то время стояли просто так. Только сейчас я почувствовала всю глубину ее одиночества.

- Амин, - негромко окликнул Макс и, когда Петрова обернулась на него, произнес: – Я понимаю вашу самоотверженность… то есть, нет, я не то хотел сказать. Все это, разумеется, очень неудобно и странно, и вы вообще можете подумать, что я сошел с ума. Но до церкви полчаса на экипаже, и если вы, конечно же, не против, то через полчаса мы можем пожениться.

Мы с Петровой открыли рты. Нет, на самом деле открыли. Городской маг Тансворта сделал ей предложение – и мы видели, что он не шутил и был крайне серьезен. Я мельком подумала, что это похоже на запечатление, как у утят: кого первого увидел, тот и мама. Так и тут: Петрова дала зелье, которое избавило Макса от червя, да еще и накормила от пуза – как тут не влюбиться?

Петрова подняла руку к лицу. Опустила. Мне показалось, что она готова упасть в обморок от удивления и растерянности.

- Я порядочный человек, - сказал Макс так, что стало ясно: дни его пьянства позади, и он действительно понимает приличия и следует им. – И я не могу просто так воспользоваться юной леди ради того, чтобы принц смог жениться. Я понимаю, какое впечатление произвожу, и все же…

Петрова завела глаза и рухнула на ковер без сознания. Мы бросились приводить ее в чувство, хлопать по щекам и плескать водой в лицо; опомнившись, Петрова села и некоторое время смотрела куда-то сквозь нас.

- Она просто не может поверить в свое счастье, - объяснила я Максу и сказала уже Петровой: - Давай, поднимайся, заедем домой. Свое светлое платье наденешь, и тогда уж в церковь. А банкет устроим у Хельги в погребке, она как раз сегодня рульку готовит. Давай, пошли уже, нам еще надо загадок подобрать, и Бекон некормленный сидит.

И правда, рассиживаться было незачем: в таких делах надо было хватать жениха за руки и за ноги, пока он не передумал.

- Я согласна, - едва слышно прошептала Петрова, и Макс ответил серьезно и строго:

- Я сделаю все, чтобы вы никогда об этом не пожалели, Амин. Едем!

***

Когда Петрова надела свое праздничное светлое платье с едва заметными голубыми ромашками, то я подумала, что она и правда похожа на невесту. Амин выглядела такой счастливой, что мне иногда начинало казаться, будто я сплю. На всякий случай у нас хранилась запасная фата – на свадьбах иногда чего только не случается – и, аккуратно заколов ее в быстро подобранных темных волосах Амин, я едва не рассмеялась.