Обхватив костяную ручку, я толкаю дверь. Мне хочется, чтобы она оказалась закрыта. Ведь если защита действует — значит, отец жив!

Но дверь поддаётся без усилий.

Сердце сжимается от боли. В душе гаснет последняя надежда. А между тем, до моего чуткого слуха долетает отдалённый лязг и дребезжание лестницы под тяжёлыми сапогами солдат.

Нашли-таки проход, псы Руанда!

Мой внутренний зверь сжимается в дрожащий комок. Он хочет сдаться, принять поражение! Но я намерена биться до конца!

Переступив порог комнаты, запираю дверь на засов. Надолго это не поможет, но время выиграет!

В помещении царит полумрак. На стенах тревожно светится ритуальное оружие — инкрустированные камнями кинжалы и мечи. Под потолком покачиваются гроздья амулетов. В воздухе стоит густой запах благовоний и прогорклого масла.

Но меня интересует лишь алтарь — грубо высеченный прямоугольный камень, что установлен посреди комнаты. Его гладкую белую поверхность усыпают магические письмена. Даже я, лишённая магии принцесса, чувствую исходящую от артефакта энергию. Она делает воздух вязким, а мысли спутанными.

Мой чуткий слух улавливает шаги снаружи. Сюда спешат солдаты! Я торопливо обхожу алтарь, прикасаясь к символам. Отец смог бы активировать этот мёртвый камень! Смог бы приказать ему убить наших врагов! Но меня алтарь не слушается, не реагирует. Я на разные лады произношу все известные мне заклинания, отдаю приказы — бесполезно.

Может быть, ему нужно что-то ещё? Не зря же короли поили камень кровью! Я хватаю со стены тонкий кинжал. Лезвие настолько острое, что даже лёгкое прикосновение стали режет кожу.

Шипя от боли, я сбрызгиваю кровь на белый камень. И о чудо! Символы начинают светиться мерным голубым светом. Но что делать дальше, я не имею понятия! А между тем враги уже за дверью, навалились на преграду. Рычат, как дикие звери, учуявшие добычу! Я слышу тяжёлое дыхание, вонь мокрой шерсти проникает в комнату.

— Спаси мою семью! Убей врагов! — в отчаянии приказываю алтарю, зло ударяя кулаком по неподвижному камню. Не работает! Тогда пробую пронзить артефакт кинжалом, но лезвие не оставляет даже царапины! — Ну же! — умоляю я. Но волшебства не случается. Алтарь не желает помочь последней принцессе.

“Никчёмная Николь”, — издевательски звучит в памяти голос Гилберта.

Костяная дверь трещит, её охватывает огонь. Через миг она с грохотом падает на пол, раскалывая мраморные плиты.

Захватчики вваливаются внутрь. Один впереди и трое за спиной, они куда выше наших мужчин, широкие в плечах, с крупными руками. Доспехи в крови, лица скрывают стальные шлемы, но даже так я чую их торжество.

Нас разделяют пять шагов и алтарь. Мне некуда бежать.

— Убийцы! — цежу я, наставляя кинжал на солдат. По сравнению с тяжёлым оружием врагов он выглядит ничтожной зубочисткой.

— Отойди-ка от алтаря, принцесска, — рычит первый солдат. Похоже, это один из командиров. Его броня отличается, на груди сложная гравировка в форме волчьей пасти.

Меня колотит от страха, от ненависти, от душевных ран.

— Не приближайся! — кричу я.

И не думая слушаться, оборотень делает шаг. Его зелёные глаза сверкают из-под забрала, голос уверенный, глубокий:

— Брось кинжал и сдавайся.

— И не подумаю!

— Лучше не зли меня, зайка. Ты уже наша, и деваться тебе некуда.

— Разве? — шепчу я. Гнев и отчаяние ударяют в голову, удушьем перехватывают горло.

Всё же один выход у меня есть!

Резким движением я переворачиваю кинжал остриём к себе. И с силой вонзаю лезвие себе в область сердца.

— Стой! — запоздалый приказ.

Я захлёбываюсь хрипом, боль огнём охватывает тело. Упав грудью на алтарь, липкими пальцами цепляюсь за белоснежный камень. Холод растекается по венам ледяным крошевом, сердце бьётся с натугой. Как же больно умирать...