Да уж, кое-кто успел убедиться в этом на собственной шкуре.

— Легкий флирт развлекает и ни к чему не обязывает. Допустимо и нечто большее, чем просто флирт, пределы дозволенного широки. Единственное ограничение…

Он не договорил, но я поняла. Скрипнула зубами, вспомнив осмотр в самом начале — вроде и нечего было мне стыдиться, а все равно унизительно. Если бы я всерьез собиралась участвовать в отборе — передумала бы сразу же, не потерпев подобного отношения.

— Если какая-то пара понравится друг другу настолько, что девушка решит покинуть отбор, никто не будет ей препятствовать, равно как и кавалеру, заявившему о серьезности своих намерений. — Он усмехнулся. — А девушки, дошедшие до последних этапов, вовсе будут нарасхват. По крайней мере, на прошлых отборах было так.

— Вы не можете помнить прошлые отборы, — заметила я. — Предыдущий состоялся тридцать лет назад.

— Но я умею читать. И тщательно изучил все записи из королевского архива просто для того, чтобы знать, к чему быть готовым. Вы говорили о женских боях в грязи — уверяю вас, и ваш случай, и то, что мы только что видели, — еще цветочки. Битое стекло в туфлях, раздражающий порошок в пудре, отрава в помаде…

Меня передернуло. Впрочем, мне-то нечего опасаться. Император мне даром не нужен, и привлекать внимание «конкуренток» я тоже не собираюсь. Моя задача — лишь продержаться подольше, чтобы придумать, как отвязаться от графа.

В голове снова невольно всплыл тот разговор с отцом.

Он ввалился в мою комнату под вечер. Навеселе и очень довольный. Отец давно не был таким довольным, последние полгода хмель вгонял его в тоску, заставляя бесконечно жаловаться на несправедливость мира. Я ненавидела вечера, заполненные тягомотными подобиями бесед. Вместо того чтобы заниматься — на первом курсе целительского факультета учить нужно было столько, что у меня голова пухла, несмотря на тренированную память, — приходилось делать вид, будто слушаю, и поддакивать в нужных местах. Стоило отцу подумать, будто его обделяют вниманием, он разражался бранью, пару раз и вовсе замахнулся.

— Граф Дейнарский просит твоей руки, — сообщил он, расплываясь в улыбке.

Я рассмеялась. Отец давно разучился шутить по-настоящему смешно, но в этот раз шутка удалась.

— И я дал согласие.

Что-то в его лице, тоне его голоса заставило меня оборвать смех.

— Папа, шутка перестает быть забавной.

— Я совершенно серьезен. Завтра объявим о помолвке, осенью сыграем свадьбу. Все расходы граф берет на себя. И обещал после свадьбы покрыть все мои долги.

Так, кажется это не шутка. Если отец заговорил о долгах… А я-то, дура, гадала, зачем граф зачастил к нам! Засиживался надолго, благо беседовал больше с отцом, и я могла устроиться в углу гостиной с учебником, а то и вовсе через полчаса, дозволенных этикетом, удалиться под благовидным предлогом. Его холодный неотрывный взгляд пугал меня, но отец лишь отмахивался, дескать, нечего выдумывать. Граф — приятный собеседник и обходительный кавалер.

— Но он старик! Он тебе в отцы годится!

Неужели он всерьез? Не может быть, чтобы он всерьез!

— Он еще в состоянии зачать наследника.

Меня передернуло — учась на целителя, трудно остаться в неведении о тех аспектах супружеской жизни, которые обычно скрывают от девушек.

— Да его прямо на супружеском ложе удар хватит!

— Тем лучше для тебя: станешь молодой, красивой и очень богатой вдовой. — Отец подошел ко мне, выхватил из рук учебник. — Я влез в долги, чтобы ты могла учиться. Так будь благодарна!

Я вскочила, отбирая у него книгу.

— Ты влез в долги из-за выпивки и карт! Я сама оплатила первый курс!