Итак, я дал Виктору Михайловичу своё согласие. Поздней весной 1939 г. мы с Мишей Никоненко сели в международный экспресс и направились в Польшу. Проезжали через нацистскую Германию. Немцы, наши спутники, были с нами любезны и старались нас развлекать, хотя мы почти ни слова по-немецки тогда ещё не понимали. Помню, когда поезд проходил среди гор между Зальцбургом и Мюнхеном, все пассажиры в одном месте повставали с мест и напряжённо, в бинокли и без, смотрели куда-то вдаль. Мы спросили, в чём дело, и нам, с благоговением и влажными глазами, объяснили: шлосс. (Гитлер-шлосс – Берхтесгаден, так мы первый раз услышали название этого чёртового замка.)

Приехали в Мюнхен к вечеру. Поразила тишина на главном вокзале. Десятки поездов, десятки перронов, быстро двигающаяся толпа пассажиров – а тихо. В чём дело? Я даже подумал, не умерло ли какое-то высокочтимое лицо. Потом, уже живя в Германии, привык. В Белграде на главной станции, да и везде в Югославии, все кричат: и взрослые, и дети, и селяки, и их куры, и петухи в мешках – во всё горло. А здесь дисциплина цивилизации.

В Мюнхене пересадка, ждать поезда на Берлин два часа. Пошли, по совету Михаила Александровича Георгиевского[17], в простой, но сытный ресторан «Ашингер» вблизи вокзала. Сидели среди музыкантов духового оркестра, только что пришедших с парада. Все дебёлые баварцы, краснолицые и голосистые.

В Берлин приехали на следующий день в полдень. Наши спутники, муж с женой, были столь любезны, что, потратив собственное время, отвезли нас с «Анхальтербанхоф» подземкой на станцию «Цоологишергартен», откуда мы поехали дальше в Варшаву. Поезд свободный, чистый и комфортабельный, от чего мы на Балканах уже отвыкли. Вспомнился блистательный экспресс «Петроград – Феодосия» с гигантским паровозом Сормовского завода, чистым, как игрушка, с высоченными красными колёсами и медными частями, сияющими, как золото. А просторный харьковский вокзальный ресторан! Кельнеры в чёрных костюмах и белых перчатках, белоснежные скатерти и пальмы. На перроне ветерок веет, запах мазута. Всё это было, помню, ещё в 1916 г., и всё это ушло, кроме запаха мазута…

Но вернёмся в год 1939-й. Мы с Мишей смотрели в окно на аккуратные поля, на игрушечные хутора и леса, а наши спутники с интересом наблюдали за нами и огромными Мишиными кулаками. К вечеру прибыли в Варшаву, на Двожец Глувны, усталые и слегка обалделые от путешествия. Пошли искать телефон, чтобы позвонить Жоржу – Георгию Сергеевичу Околовичу[18]. На наше счастье, он сразу отозвался; приехал, осмотрел нас и отвёз в гостиницу; там мы прожили два дня. За это время он нашёл нам меблированные комнаты. Я получил очень хорошую комнату напротив Политехникума на улице Пульна.

Так началась наша варшавская жизнь. Специальная школа, подготовка и учение для перехода «туда». Насколько помню сейчас, курсы эти продолжались месяца два – июнь и июль 1939 г. Помощь в переправке членов Союза в СССР оказывал в то время польский генеральный штаб. Большинство офицеров этого штаба были офицерами русской царской армии польского происхождения. Все (кроме одного), кого мне пришлось видеть во время обучения в школе и позже, произвели на меня хорошее впечатление: очень серьёзные, культурные, искренние и симпатичные люди.

Целью школы была передача максимального количества информации о жизни в СССР. Как себя вести, чтобы не быть опознанным, как прописываться на жительство; тренировка по заполнению бланков на прописку. География СССР, особо детально – приграничных районов с Польшей; изучение сети железных дорог в этих местах; где и как лучше искать себе ночёвку. Были уроки новой советской терминологии в быту. В большой степени помог конспект Г. С. Околовича со всевозможными ценными сведениями об условиях жизни в СССР (он составил конспект после перехода туда в 1938 г., о жизни там и возвращении обратно). Иногда лекции читал сам Околович, а иногда – член Союза из Земуна Александр Александрович Чупрунов (Сандро), бесстрашный корнет Белой армии. Был ещё специальный предмет – зашифровка и расшифровка корреспонденции, а также курс теоретической и практической фотографии и проявления плёнок. Его вёл Шура Колков, умерший впоследствии в Краснодаре. Был также курс по структуре партии и советского государственного аппарата. Помню, дал нам пару уроков один молодой поляк: как открывать запертые двери и замки. Он принёс с собой целый саквояж замков, ключей и отмычек. Но за пару уроков мы, конечно, всего запомнить не могли.