– Вы упомянули о другой группе НТС, переходившей границу. Когда это было?

– В августе 1939 г. на юге Польши благополучно перешли Дурново, Колков и Чупрунов (последние два шли вторично). Чупрунова, когда началась война, взяли в советскую армию; он попал в плен и был задержан у немцев как переводчик; затем заболел туберкулёзом, был отправлен в тыл и связался с НТС в Варшаве. При эвакуации Польши уехал в санитарном поезде, который пропал в Пруссии. От других известий не поступало. Война всё перемешала.

Другая группа – Бржестовский и Берегулько – перешла границу и при первой днёвке была открыта. Завязалась перестрелка. Берегулько бросился прочь от границы внутрь страны. Это спасло его и не раз спасало других членов НТС: пограничники привыкли, что обнаруженные всегда пытаются вернуться назад, и на этом строили поиск. От Берегулько получили сигнал из Горького, затем связь прекратилась. Бржестовский через некоторое время вернулся в Польшу. На севере границу переходили Келлер, Конява-Фишер (член НТС из Чехии), а также О[льгский] – он живёт во Франкфурте и, если захочет, может сам рассказать о себе. Эта группа наткнулась на патруль. Коняву-Фишера ранили в позвонок. Он был старшим группы и приказал Келлеру и О[льгскому] отходить вглубь СССР. Прикрывая их отход, Конява-Фишер отстреливался до последнего патрона, а затем, как предполагают двое других, покончил с собой. Через несколько дней, когда на границе успокоилось, Келлер и О[льгский] вынуждены были вернуться в Польшу, так как во время отхода они долго пробыли в воде и документы их пришли в негодность. В Варшаве, перед самым отъездом на границу, умер от разрыва сердца (на самом деле покончил самоубийством. – Прим. ред.) Михаил Никоненко из Белграда, который должен был войти в группу с Бржестовским и Берегулько. Похоронен Никоненко на варшавском кладбище. В сентябре на Польшу предательски напали, с одной стороны – Сталин, с другой – Гитлер. Наша группа НТС (Бржестовский, Келлер, О[льгский] и я) ушла в Румынию. Впоследствии Бржестовский и Келлер уехали, а мы с О[льгским] остались.

– Что вы делали в Румынии?

– Руководство НТС вызвало меня в Белград. Обсудив положение, мы решили переброску людей в СССР продолжать через Румынию, и я туда вернулся. Кроме того, руководство НТС прислало нам в поддержку Прянишникова. В это время СССР как раз занимал Бессарабию. В Бухаресте была образована группа НТС для подготовки и отправки в СССР приезжавших из Белграда членов Союза.

Сперва отправка шла через Бессарабию, затем через Буковину, где уже давно существовали группы Союза. Они и стали опорными пунктами. В это время происходил обмен населения – румын и бессарабцев. Таким образом был обменен член Союза, белградец, имя которого не удержалось в моей памяти (я его до этого не знал). Он был популяризатором наших философских и политических идей. Таким же путём отправлены были ещё Машута (Мария) Дурново и её второй муж Георгий Казнаков, затем переправились ещё Акулов и Потапов и другие.

– Вскоре после этого Германия напала на СССР. Что вы делали во время Второй мировой войны?

– После некоторого бездействия в Бухаресте в августе 1941 г. я был вызван руководителем НТС Байдалаковым в Берлин, куда он к этому времени перебрался из Белграда, и получил задание проникнуть в Варшаву, а затем в Смоленск. Из Германии в генерал-губернаторство, то есть в оккупированную Польшу, я переехал по фальшивым документам. В Варшаве явился к Вюрглеру. Обменял свои документы – в них значилась моя настоящая фамилия. Переход границы из генерал-губернаторства в СССР (её мы переходили нелегально с Брандом, редактором варшавской газеты «Мечь») не составил труда. Граница охранялась немцами кое-как.