Вывести из себя Баха могли не только хамоватые бездари и лентяи. Любая «неправильная» музыка, неверный или неразрешенный аккорд, которые он мог услышать, лишали его эмоционального равновесия. Однажды, по случаю какого-то праздника, он прогуливался по городу в обществе жены и старшей дочери. Выходной камзол, лучший парик. Поклоны встречным знакомым, привычные комплименты, разговоры, шутки… И вдруг Бах на полуслове обрывает речь, меняется в лице и замирает, уставившись глазами куда-то вверх. Удивленные знакомые, перепуганные жена и дочь также устремляют свои взоры вверх – что же он там такого страшного увидел, на небе-то? И тут Бах срывается и бежит к ближайшему дому. Там, кажется на втором этаже, кто-то играет на клавесине…

Бах вихрем вбегает на второй этаж. Перепугав до икоты своим воинственным видом открывшую ему дверь седую старушку, Бах без приглашения врывается в квартиру, подлетает к клавесину, взмахом руки, не терпящим возражений, сгоняет с него худосочную девицу, садится сам и… начинает играть. Играть ту самую пьесу, которую еще мгновение назад так нестерпимо фальшиво пыталась изобразить горе-музыкантша. Испуганные обитатели квартиры глядят из-за шкафа и штор на этого сумасшедшего и не знают, что и подумать обо всем этом…

Вот из-за такого, казалось бы, пустяка он и устроил весь этот цирк-переполох, перепугав жену, дочь, своих знакомых, почтенную старушку и несчастную девицу. Ну не чудак ли?

Подобные происшествия случались с Бахом не раз и не два. Некоторые горожане над этим только посмеивались, другие, прежде всего музыканты, стали его немного побаиваться.

В одном из дошедших до нас анекдотов рассказывается о том, как однажды Бах отправился по какому-то делу к одному знакомому. Зайдя в дом, он, к своему ужасу, увидел, что за инструментом сидит некий щеголеватый музыкант-любитель и развлекает общество молодых девиц музыкальной пародией на «нашего сердитого господина органиста». То есть на Баха. Увидев великого композитора, музыкант-любитель настолько растерялся, что вскочил, прервал игру и, кажется, временно лишился дара речи.

Уж что-что, а незавершенной гармонии слух Бах вынести не мог. Ни с кем не здороваясь, не обращая ни малейшего внимания на бледного, как лист бумаги, исполнителя, разъяренный лев – вы еще не забыли, какой свирепый вид имел наш композитор даже на мирных портретах? – бросился к инструменту… Даже не присев, он довел незаконченную мелодию, проклятый аккорд, до надлежащего каданса. Затем вздохнул, бросил уничтожающе-презрительный взгляд на стоящего рядом и почти не дышащего любителя, поправил парик и… пошел здороваться с хозяином.

Приведем еще один, пожалуй, самый остроумный анекдот о баховской «грубости». Некая дама жаловалась все время на шум, доносящийся из дома композитора. Постоянно звучащая музыка – возможно, и не самый лучший фон для отдыха, однако следует заметить, что дама эта была из породы тех легкомысленных созданий, что предпочитают зарабатывать на хлеб самым немудреным способом – и самым древнейшим. Возможно, у нее действительно болела голова, но скорее ей просто казалось, что беспрерывная музыка лишает ее части клиентуры.

Однажды, когда «фрейлейн» в очередной раз пришла жаловаться на «невыносимый шум», Бах не выдержал и рявкнул: «Да пошли вы на…!» Оскорбленная дама тотчас же побежала жаловаться на него Леопольду, кётенскому королю, при дворе которого служил Бах.

Леопольд, осведомленный о репутации своей собеседницы, спокойно выслушал ее жалобу, а затем сказал: