Бальзак всегда следовал одному правилу: любое желание должно быть исполнено в тот самый миг, когда оно возникло, каких бы расходов это ни потребовало. В августе 1834 года он купил себе украшенную бирюзой трость работы золотых и серебряных дел мастера Лекуэнта. По просьбе покупателя мастер украсил трость фамильным гербом Бальзаков. Злые языки болтали, что внутри трости имелся тайник, в котором Бальзак прятал портрет обнаженной Евы Ганской. Писательница Дельфина де Жирарден написала даже эссе под названием «Трость господина де Бальзака». Эта «бирюзовая трость» сделала его знаменитым, вдохновив бессчетное число журналистов и карикатуристов. Сам Бальзак поначалу немало поражался этой внезапно нахлынувшей популярности. Сколько шуму из-за какой-то палки – и гробовое молчание вокруг его «Серафиты»! Впрочем, скоро он понял: над ним не стали бы смеяться, если бы не считали значительной личностью.

Любовь к предметам роскоши соединялась в нем и с преклонением перед теми, кто олицетворял эту роскошь, – носителями голубой крови. И уж тем более носительницами… Как сказал он однажды, «герцогине никогда не может быть больше сорока лет». Любопытно, что его первый любовный роман с Лорой де Берни, роман двадцатидвухлетнего молодого человека с сорокапятилетней женщиной, уже бабушкой, вспыхнул в ту минуту, когда во время трапезы Берни произнесла: «Этот смородиновый сироп такой же вкусный, как и тот, что я пила в Трианоне, когда была девочкой… Нам его готовила сама королева». – «Совсем юной девушкой, – тут же пояснила ему мать, – мадам де Берни была принята при королевском дворе, где ее отец был арфистом у королевы. В аллеях королевского дворца ей часто доводилось играть с августейшими детьми под присмотром мадам Элизабет, сестры короля…» После этих слов Бальзак тотчас же проникся большим уважением к их гостье. А вскоре это уважение переросло в любовную страсть.

Титулы и аристократические фамилии всегда производили на Бальзака неотразимое впечатление. Однажды два его приятеля – писатель Мериме и Альфонс Лоран-Жан, известный авантюрист и сутенер, – решили подшутить над его «аристократической слабостью». В каком-то жутком притоне они отыскали чудовищно безобразную «жрицу любви» – худющую, высоченную бабищу, с сиреневым фингалом под глазом, с выбитыми передними зубами, а также с бесформенной отвисшей грудью, сплошь исколотой неприличными татуировками. Для знакомства с ней они пригласили Бальзака в бордель, пообещав ему приятный сюрприз.

Подштукатуренный и жутко напомаженный «сюрприз» был представлен Бальзаку как внебрачная дочь низверженного короля и герцогини де Пл… Мериме, взглянув на Бальзака в надежде увидеть его воодушевление и восторг, обнаружил лишь кисловатую мину. «Дочь короля» явно не заинтересовала поклонника «белой кости». Тогда Мериме принялся рассказывать ему красивую легенду, придумывая на ходу душераздирающие, достойные шекспировской драмы детали. С каждой такой подробностью взгляд Бальзака оживал, в его глазах уже появился огонек интереса. А когда четверть часа спустя Мериме исчерпал наконец запас своего воображения и закончил историю «бедной дочери покойного короля», Бальзак уже смотрел на нее с нескрываемым восторгом.

Как и ожидали шутники, Бальзак захотел уединиться с этой необыкновенной дамой, чтобы наедине расспросить ее о подробностях ее удивительной жизни. «Это невозможно! – вздохнул Мериме. – После сообщения о гибели своего отца бедняжка потеряла дар речи и с тех пор, представьте, не проронила ни слова!» – «Ничего, – воскликнул Бальзак, – я умею понимать женщин и без слов!»