Головокружение набирало обороты, и я сдалась, хватая его за плечи, растворилась в безудержном поцелуе, подчиняющим себе беспрекословно.

Сашка опустил руки и, сжав мой зад в ладонях, приподнял над землей, прижимая к себе, прокатил по каменной выпуклости, давая почувствовать, каких масштабов наказание меня ждет. Мне и правда конец, судя по продолжительности поездки.

В какой сад завалился Борзый, я не поняла, но точно не в тот, где мы ночевали, взлетев на большое крыльцо, он прислонил меня спиной к столбу, держащему крышу.

— Достала! Как же ты меня достала! — прорычал Сашка, прижимая меня всем телом к деревянной колонне, срывая с меня шорты, кажется, вырвав пуговицу с корнем.

Отвечать ему мне оказывается не дозволено, едва я открыла рот, он снова накрыл его губами, ворвался, яростно схлестываясь языком. Взрывая тонны горячей смеси гормонов в крови. И воздух вокруг уже прогревался не от восходящего солнца, а от жара наших тел.

Пересчитывая пальцами кубики на его животе, я впилась в него ногтями, напрочь забыв, что он подстреленный волк, но и он, кажется, не вспоминал про свою рану, задирая футболку на мне, и, протащив меня по колонне вверх, набросился на грудь, покусывая ее и тут же скользя горячим языком, зализывая покрасневшие метки дикого зверя на моей бледной коже. Рычал и ругался, и снова терзал соски, не сдерживая свою страсть.

Все выше поднимая меня, Борзый спускался вниз, целуя живот и рисуя на нем влажные дорожки кончиком языка.

Подняв на меня глаза, в которых плескался расплавленный серебристый металл, он дернул меня еще выше, закинув мои ноги на плечи, вынуждая меня хвататься руками за столб за спиной.

Оставив отпечаток зубов и на бедре, Сашка хрипло промычал и неожиданно нежно коснулся промежности, пробираясь горячим языком между складочек к чувствительной точке. Едва он коснулся ее, я не сдержала громкого стона, а Борзый и не думал прекращать пытку, все сильнее и ритмичнее ударяя языком, доводил меня до исступления, пока я, не выдержав, уже выгибалась и изворачивалась, требуя уже наказать, пытать и все, что он мне там наобещал.

— Будешь послушной? — сжигая меня в котлованах кипящих глаз, спросил Борзый, вернув меня обратно, проводя руками по бедрам и устраивая их у себя на талии, прямо на повязке с одного бока.

Головка его члена упиралась в пульсирующую промежность, но гад меня мучил дальше, проводя ее вверх и вниз, собирая влажные соки, заставляя вздрагивать от электрических импульсов, от этих ощущений. Томиться в ожидании, когда он развяжет этот скрутившийся тугим узлом пожар.

— Нет, — отчаянно замотала я головой, потому что и не собираюсь, и наказание меня устраивает.

— Стервочка! — выдохнул хрипло Сашка и вошел, и я испугалась, что он меня просто разорвет на части своим колом.

Сашка громко простонал, сжав мои ягодицы, толкаясь глубже и кусая мои губы, опухшие уже от его грубых ласк.

Первыми толчками Сашка растягивал меня, в горящем лоне ему было настолько тесно, что он рычал мне в губы, будто я виновата, что он такой облученный!

Он не старался растянуть удовольствие, просто разогнался сразу. Вбивая в меня свой кол, огромными ладонями сжимая бедра, ускоряя ритм все больше и все глубже насаживая на себя.

Его жесткие мышцы перекатывались под моими ладонями, кожа становилась влажной, и от этого еще больше воздух вокруг отравлялся его крышесносными феромонами, проникающими в каждую клетку.

Я ловила его губы, когда он, насытившись покусываниями шеи и щек, возвращался ко моим, впиваясь, как жадный путник пустыни, в сосуд с водой.