Высокий индеец с носом коршуна заиграл на скрипке, прикрывая глаза презрительно и самозабвенно. Товарищ его с гитарой был толст и лоснился от пота. Дергая струны, он улыбался полубеззубым ртом, будто музыка погружала его в бурное веселье, а на скрипача наводила глубокую грусть.

Патрик на женщину почти не смотрел, а все только на свои трубки, но Марина знала, что они играют для нее. Мелодия была совсем не здешней, ветреной и в то же время упорно что-то повторяющей. Минут через двадцать монотонность веселой мелодии стала почти невыносимой. Но Марина продолжала улыбаться, ибо знала, что гринго устроил это специально для нее. Было почти жаль его и этих индейцев, потому что мотивчик, разыгранный ими, был так чужд и тропическому городу, и им самим. Но от жалости музыка снова начинала нравиться. Перед глазами возникали зеленые луга и овцы, но не было тоски по северу: север этот был навеян духотой джунглей и сорван со струн индейскими пальцами.

Конец ознакомительного фрагмента.