Я надиктовал С-Р все, что полагалось делать – и не делать – подчиненным в мое отсутствие. Несколько раз прослушал запись, долго думал и наконец решил, что учел все. Просмотрел свое завещание и понял, что ничего не хочу в нем менять. Сложил кое-какие документы в самоуничтожающиеся ящики и оставил приказ активировать их в случае тех или иных событий. Сообщил одному из своих представителей на Альдебаране-V, что если к нему заглянет некто Лоуренс Д-значит-Джон Коннер и о чем-нибудь попросит, его просьбу необходимо будет выполнить, и условился о пароле на случай, если потребуется доказывать, что я – это я. А потом оказалось, что прошло уже почти четыре часа и я голоден.

– Сколько времени осталось до заката, с точностью до минуты? – спросил я у С-Р.

– Сорок три минуты, – донесся из скрытого динамика его бесполый голос.

– Я буду ужинать на Восточной террасе ровно через тридцать три минуты, – сказал я, взглянув на часы. – Пусть подадут омара с жареным картофелем и шинкованной капустой, корзину с хлебным ассорти, полбутылки шампанского с моих виноградников, кофе, лимонный шербет, самый старый коньяк из запасов и две сигары. Спроси Мартина Бремена, не окажет ли он мне честь обслужить меня лично.

– Слушаюсь, – сказал С-Р. – Салат не нужен?

– Салат не нужен.

Я вернулся в свои апартаменты, побросал в чемодан кое-какие вещи и начал переодеваться. А потом, хоть у меня и крутило от этого живот, а по шее бежал холодок, связался с С-Р по установленному в спальне прямому каналу и отдал приказ, который откладывал весь день, но больше откладывать не мог.

– Ровно через два часа одиннадцать минут, – сказал я, взглянув на часы, – позвони Лизе и спроси, не хочет ли она выпить со мной на Западной террасе… через полчаса. Прямо сейчас подготовь для нее два чека, каждый на пятьдесят тысяч долларов. И еще копию рекомендательного письма А. Доставь их сюда, ко мне, в отдельных незапечатанных конвертах.

– Слушаюсь, – ответил С-Р, и пока я поправлял запонки, конверты выскользнули из трубы и улеглись в корзину на комоде.

Я проверил содержимое всех трех конвертов, запечатал их, убрал во внутренний карман пиджака и вышел в коридор, ведущий к Восточной террасе.

Снаружи на солнце, обернувшееся янтарным великаном, набросилась легкая дымка, но, не продержавшись и минуты, уплыла прочь. Полчища облаков носили желто-золотую раскраску, постепенно розовевшую по мере того, как великан спускался по безжалостной синей дороге, пролегавшей между Уримом и Туммимом, пиками-близнецами, которые я поставил там, чтобы пленять и четвертовать его в конце каждого дня. В последние минуты его радужная кровь омоет их туманные склоны.

Я сел за столик под сенью вяза. Как только стул ощутил тяжесть моего тела, сверху включился генератор силового поля, защищающего меня от листьев, насекомых, птичьего помета и пыли. Через несколько секунд показался Мартин Бремен, толкающий перед собой накрытую тканью тележку.

– Допрый фечер, сэр.

– Добрый вечер, Мартин. Как твои дела?

– Префосходно, мистер Сэндоу. А фаши?

– Я улетаю, – сказал я.

– Фот как?

Он разложил передо мной столовые приборы, откинул ткань с тележки и стал подавать блюда.

– Да, – ответил я, – и не исключено, что надолго.

Я попробовал шампанское и одобрительно кивнул.

– …Поэтому я хотел перед отлетом признаться тебе в том, что ты и так, должно быть, уже знаешь. А именно – ты готовишь лучшую еду, какую я пробовал в своей жизни…

– Плагодарю фас, мистер Сэндоу. – Его красное от природы лицо сделалось на пару тонов темнее, и он с трудом заставил губы остаться прямыми, опустив взгляд темных глаз. – Я наслашдался нашим сотрудничестфом.