- Он не цвел несколько лет. О Боже-е-е, как это красиво.

Найса неожиданно прижалась ко мне всем телом.

- Хочу туда. Немедленно! Идем! – умоляюще заглядывает в глаза.

- С ума сошла? Сейчас дождь польет. Мы там застрянем!

- Боишься? Так и знала, что ты трус.

А сама вырвала руку и понеслась через полев сторону мыса.

- Найса! Твою ж мать! Стой!

Какое там. Бежит, рассекая тонкими руками высокие стебли дикой пшеницы. Только волосы колышутся за спиной шоколадным водопадом. Красивые, густые… их трогать хочется, гладить, запускать в них пальцы. Когда-то в детстве я трогал… точнее, дергал. Так, чтоб слезы из её глаз брызгали. Потому что нравились они мне… за это я жаждал сделать ей больно. Мне же больно. Пусть и ей будет так же.

- Мадан - тру-у-ус! Боится дождя, грозы и высоты! – ее голос доносится до меня обрывками, и я снова зверею от ярости, а дождь усиливается и уже срывается частыми крупными каплями, падает за воротник на воспаленную кожу.

- Гусеница! Догоню – придушу!

- А ты догони!

Черт бы ее подрал. Я, оказывается, нехило ударился ребрами о руль, и сейчас меня простреливало болью, мешая догнать эту ненормальную. Я видел, как ярким синим пятном сверкает ее майка. Как она взбирается наверх, прыгая через ухабы. Сделал рывок, догоняя, и повалил ее на землю, подминая под себя.

- Сучка! Ненормальная, чокнутая сучка!

Смеется, заливается, глядя мне в глаза… и я чувству, как меня заражает ее весельем, адски неуместной беззаботностью, отчего ярость становится еще сильнее. А пальцы уже ее волосы с лица убирают, гладят скулы, касаются израненной губы. От мысли, что ей больно, все скручивает внутри. Целовать хочется ранку эту и до хруста ведьму прижимать к себе.

- Помнишь, как мы здесь были в последний раз? – задыхается и в глаза смотрит своими, дьявольскими.

Не помню… ни черта я не помню, потому что дышать становится все труднее от понимания, что она подо мной, и что ее грудь упирается в мою, а ноги раскинуты в стороны, и я лежу между ними, упираясь мгновенно восставшей плотью в ее живот. Кровь бросается в мозг. Всплеском. Бешеным выбросом адреналина и возбуждения. Ее зрачки расширяются, а глаза темнеют… Она чувствует мое состояние, и пальцы впиваются мне в плечи сильнее. Вижу по взгляду, что все поняла… Воздух становится кипятком, и я не могу вдохнуть, чтобы не обжечься. Когда она рядом - всегда так. Между нами потрескивает электричество, а от статики болит кожа.

- Не помню, - перекатываясь на спину и стискивая кулаки до хруста. В мозгах пульсация ненависти к себе за то, что в паху жжет, как раскаленным железом. Не просто хочу её… у меня мозги отказывают. Надо домой. Немедленно. Просто подняться и бежать от этой ведьмы мелкой… потому что мне кажется, что она специально сводит меня с ума. Тянет в пекло. Нарочно.

Дождь вдруг хлынул вдруг с такой силой, что Найса взвизгнула, а я тут же вскочил с земли, оглядываясь по сторонам в поисках укрытия, но она уже взбиралась наверх к пещере.

- Куда… твою ж…

- Быстрее. Туда ближе, чем вниз. Промокнем. Предков все равно нет. Вернемся завтра. Дава-а-ай, Мааад. Не трусь.

***

Я развел костер, побросал сухие листья, ветки, куски коры роана и ковырялся там палкой, раздувая пламя, пока она позади меня развешивала свои мокрые вещи на выступающих камнях.

Села рядом, завернутая в мою кожаную куртку, которая успела обсохнуть у огня. А я старался не думать о том, что на Найсе ничего, кроме нее, нет. Смотрел на языки пламени и понимал, что никуда она меня не тянет. Я уже в пекле. Надо уходить. Иначе меня снесет в пропасть. Вот сейчас сломя голову валить отсюда… иначе мы вернемся  другими.