Не знаю, что хуже, увидеть разочарование на его лице, или незаинтересованность. За каких-то несколько часов я подсела на него как наркоман на дозу героина. Ощущение, что с близостью Клима нас накрывает каким-то хрустальным колпаком, делающим отгороженный кусочек мира ярче, насыщеннее, богаче. Отними сейчас у меня эту палитру красок и звуков, как сразу серость и безмолвие придавят гранитной плитой, погребая под собой в мёртвой яме.

— Скинь адрес, — вроде, не обижается он. — Буду твоим последним клиентом.

Звучит неоднозначно, а с ухмылкой, обнажающей клыки Клима, даже пошловато, но я не слышу намёка в этой фразе. Стою́ как дурочка и машу рукой, кривя рот в придурочной улыбке. Сколько раз я потом буду проклинать этот вечер, и столько же раз благодарить звёзды, сошедшиеся в нужной точке.

Ещё долго провожаю взглядом красные стопори, виляющие по узкой дороге, заставленной спящими автомобилями. Куда-то бегущее всё время сердце замедляет ход с увеличивающимся расстоянием между мной и Климом. Такая едкая зависимость одновременно и пугает, и подпитывает эндорфины предвкушением. Каких-то несколько часов, и я увижу его снова. А если не увижу? Если Клим передумает и не придёт?

Отмахиваю от себя гнетущие мысли и, опустив ручку вниз, толкаю дверь. Мне везёт. На посту дядя Вася, и он как всегда спит. Просачиваюсь мимо поста и поднимаюсь на свой этаж. В комнате тишина, и Светкина койка свободна. Либо у неё всё срослось с Сергеем, либо нашла новый объект воздыхания.

Не раздеваясь, ложусь, закрываю глаза, вытягиваюсь и перебираю каждую секунду сегодняшнего вечера, начавшего отсчёт от встречи с Климом, словно до него жизни не существовало. Речные трамвайчики, мороженое в кафе, шашлыки в какой-то ночной забегаловке, танцы в жёлтом пятне фонаря под рингтон с телефона. Такое ёмкое слово «счастье», от которого щемит в груди. Засыпаю, сладко горя от прикосновения его губ к моей щеке.

Подруга будит меня ближе к обеду, ввалившись в комнату и со стоном рухнув на соседнюю кровать. Вид у не растрёпанный, замыленный, грубо говоря, затраханный и удовлетворённый. Под глазами густой чернотой осыпалась и размазалась тушь, на сетке чулок прорехи, завитые кудри превратились в замочаленное гнездо.

— Как Серёга? — сонно интересуюсь, потягиваясь и сминая одеяло между ногами.

— Неприступен, — неестественно хрипит Светка, с грохотом сбрасывая с ног туфли. — А вот Данчик… Господи, как он меня укатал. До сих пор не сглотнуть, не сесть.

— Давай без подробностей, — кривлюсь, поднимаясь и наливая Коркиной стакан воды. — Как тебя вообще угораздило с Артюниным связаться? Знаешь же, что он падок на передок и не знает значение «постоянство».

— Да я так напилась, что потерялась слегка, — с жадностью присасывается к воде Светлана и с гулким бульканьем выхлёбывает всё за раз. — Очнулась на заднем сидение машины, насаженная на член. И знаешь, Фроська, так меня не драл ни один партнёр.

— А Сергей? — расстроенно интересуюсь, откапывая из постельного белья телефон и проверяя сообщения. Коротко вздыхаю, не увидев ничего от Клима. Понимаю, что он скорее всего спит или занят, но внутри всё противно сжимается, а глупые мысли снова беспощадно атакуют мозг.

— А что Серёга? — кряхтя, переваливается на бок Светка и, зажмурившись, потирает задницу. — Он по самые уши в учёбе. Заглянула я вчера в его телефон. Представляешь, все пьют, танцуют, а Власов читает какие-то медицинские статьи. Вот скажи, зачем Серый пошёл в клуб, если не собирался развлекаться?

— Ты же знаешь про его отца? — нехотя стягиваю одежду, сохранившую слабый запах Клима. Что-то острое, свежее с кедровыми нотками.