«Дело Лунного волка переименовано в дело Лунного Медведя! Новая версия судебной инквизиции! – язвительно подумал Ипий. – Единый, защити, неужто и правда зверь! Как такое возможно?!»

– Ну, не поручусь, но похоже.

– Еще что?

– Да ничего! Чисто все, выскребли, как для бальзамирования! Я в Карфенаке такое видел пару лет назад – трупы, чтоб хранились дольше, от внутренних органов освобождают, маслами и смолами потом…

– Хватит! Я понял, – представившего процесс бальзамирования Роберто слегка замутило. Ипий снисходительно усмехнулся: вот уж когда развитое воображение не помощь, а проклятье!

– Похоже, конечно, но не то, – студент словно не слышал и продолжал рассуждать: – Там и грудину рассекают, легкие и сердце тоже достают, а тут они на месте.

– Я уже понял! По женщине можешь сказать, чем вырезали?

– Я бы сказал, вырвали, синьор инквизитор. Рукам. Ну, или лапами. Вон, на внутренних стенках следы остались. Я по борозде пошел как раз на коготь и наткнулся! – прозектор на секунду замолчал, затем сопоставил одно с другим и испуганно выдохнул: – Так, выходит, правда все, что люди на улицах говорят?

– Ты про что, Леллио? – Роберто при всей своей негрозной внешности сумел как-то так посмотреть на студиозуса, что тот смутился.

– Ну… что Лунный волк…

– Ты же образованный человек, Леллио Тертсо! – с таким искренним возмущением проговорил Карелла, что медикус натурально покраснел. – Я понимаю, темный люд всякую чушь несет, но ты ведь учишься медицине!

– Так ведь… следы…

– А тебе не пришло в голову, что у убийцы есть ручной зверь, который эти следы и оставил?

Ипий удивленно взглянул на напарника. Ручной зверь? Он это серьезно? Но ведь это вполне возможно…

– И правда! – студиозус сразу же просветлел лицом, а разум его встал на твердую почву рационального мышления. – Но зверюга огромная!

– Циркачи и бродячие артисты, бывает, медведей дрессируют… – подал голос Ипий, которого слова напарника натолкнули на одну мысль.

Теперь уже удивление появилось на лицах Роберто и Леллио. Причем у инквизитора оно почти сразу же сменилось пониманием.

– И фургоны у них крытые! – моментально подхватил он мысль старшего товарища.

– А фургон тут при чем? – опешил прозектор, потеряв нить разговора.

Инквизиторы в унисон шикнули на него и начали быстро перебрасываться бессмысленными для него фразами:

– Циркачей только на въезде и выезде проверяют…

– А по городу они катаются совершенно свободно…

– В тех фургонах можно кого угодно спрятать…

– И ночуют на пустырях…

– Целый лагерь разбивают…

– У стражи узнать, сколько трупп в город въезжало…

– Они там все на голову скорбные…

– Коготь надо, чтобы охотники посмотрели…

– Я отнесу нашему супремо, он может знать, мужик опытный…

– Если я не нужен, можно мне еще с телом поработать?

Инквизиторы опять синхронно повернулись к прозектору. Посмотрели на него сперва с недоумением, а потом с подозрением.

– Зачем? – спросил его Ипий, не вполне вынырнувший из обдумывания новой версии.

– Ну как! Сердце гляну, легкие. Мне для работы…

Роберто махнул рукой.

– Работай! Только мне полный отчет об осмотре и вскрытии напиши и делай что хочешь! Только смотри мне, потом все собери обратно!

– Обижаете, синьор инквизитор!

Но его уже не слушали. Следователи увидели зацепку и стали походить на рвущихся с цепи охотничьих псов. Гончих.

– Я к барону да Бронзино, узнаю у него про циркачей! – Роберто сказал это уже на выходе из ледника.

– Я к начальству с когтем! – даже не думая возмущаться такому самовольству, ответил Ипий. – Потом еще заскочу в гости к парочке стражников.