Но весна, как символ возрождения и новой жизни, принесла свои коррективы.

Когда Пол позвонил и предложил прилететь в L.A. для празднования Пасхи, Генри поначалу отказался. За несколько месяцев он уже отвык от шумных сборищ и поэтому не мог представить себя в их кругу. Но Гитис заверил, что это будет сугубо семейное сборище. Мать Генри уезжала на праздник к брату, и, недолго думая, он купил билет.

Он всё ещё с тоской вспоминал лицо той, что оставила глубокую рану на его сердце. Но постепенно из памяти стиралась её улыбка, а чувства, что она в нём всколыхнула, притупились. И пусть она до сих пор не исчезла из его головы, сон становился более спокойным, а тревога почти сошла на нет. Генри вновь стал подолгу гулять с псом, каждый раз приветливо здороваясь с соседями, с одним из которых он даже сдружился.

Альфред, стареющий учитель истории был невероятно вежлив и дружелюбен к Войту и не раз угощал Теда крекерами, когда встречал их на утренних прогулках. У него не было семьи, но он охотно приглашал своих друзей на посиделки под бутылочку хереса и не раз звал своего знаменитого соседа. Генри даже согласился провести в его компании пару вечеров. Разговаривать с Альфредом и его окружением было увлекательно – это были в основном люди научного круга, им не интересны были работы Генри в кино, зато его мнение по вопросам истории и политики, волновало чрезвычайно.

Поэтому, когда Войт постучался к нему с просьбой приютить на несколько дней его пса, он, кажется был только рад такой компании.

– Куда собрались? – спросил историк.

– Мой старый друг пригласил отпраздновать Пасху вместе, – ответил Генри. – Он живёт в Америке. А я не успел сделать Теду все необходимые прививки. Надеюсь, я не слишком навязываюсь?

– Ну что вы, Генри! – Альфред потрепал по голове Теда. – Я только рад такой компании. И рад за вас, – он торжественно улыбнулся.

– За меня? – переспросил Войт.

– Конечно! Вы стали затворником. Раньше, когда вы только поселились на нашей улице, вы то и дело пропадали по вечерам. Я видел вас из окна своего кабинета, порой вы возвращались не один, – он заговорщицки подмигнул. – Но теперь вы хоть выберетесь из этой глуши и, надеюсь, прекрасно проведёте время с друзьями.

– Мне нравятся вечеринки, которые вы устраиваете со своими коллегами, – сказал Генри, совсем не кривя душой.

– Ах, что там сборище старых учёных… – отмахнулся от него Альфред. – Вы ещё совсем молоды. Вам по возрасту положено развлекаться, крутить романы и прожигать жизнь на полную катушку, – тут его шутливый тон сменился более серьёзным, будто он всё знал о произошедших с Генри переменах. – Не хороните себя раньше времени, мой друг. На этой земле полно вещей, ради чего стоить жить.

Альфред многозначительно посмотрел на него. Несмотря на то, что они сблизились, Генри никогда не рассказывал о своей личной жизни. Но во взгляде соседа чувствовалась такая поддержка, что мысленно Войт пообещал – хотя бы на этот уик-энд он позволит себе пожить в своё удовольствие.

Когда Генри приехал к семейству Гитисов, он поначалу почувствовал себя обманутым, так как дом был полон людей. Но, как оказалось, семья Пола не ограничилась женой и детьми. Здесь были его родители, сестры со своими семьями и несколько кузенов и кузин. Он поочередно представил своего друга каждому. Мужчины пожимали ему руку, а женщины приветствовали широкой улыбкой. Вокруг шныряли и бегали дети от мала до велика. Гостиная, столовая и задний двор были наполнены их криками и смехом.

Генри поздоровался с Джоанной, поцеловал её в щёку и вручил купленный по дороге букет пионов.