Но Железнов прикрыл дверь и спросил:

– Да, мамаша, а место у вас бы нашлось еще для одной квартирантки? Племянница тут у моего товарища объявилась, а жить негде. А, как?

– Господи, да в пристройку к моей мазанке и возьму! Приберу там, как все полагается, гражданин начальник. И мне спокойная выгода будет, – заверила Коростылева.

– Ну теперь совсем договорились. Но чтоб о том, что моя знакомая… никому ни слова!

– Да, нешто я не кумекаю, сынок. На базаре мы и сошлись с ней, скажу.

– Правильно, мамаша, вот так и говорите всем. Идите, Вас пропустят.

– Спасибо и прощай, сынок… – Остановилась и у двери с вопросом: – А платить она исправно будет, твоя постоялка-то? Ведь у Любки я свои деньги, почитай, взяла, она мне за квартиру задолжала.

– Никаких сомнений, гражданка Коростылева, даже вперед, как договоритесь.

– Ну, тогда как есть совсем хорошо. Прощай, начальник.

– До свидания… – снял трубку телефона, когда старуха вышла и спросил: – Борис Петрович, новички еще у тебя? Ага, пусть Богданова ко мне зайдет. Я освобождаю ее от прежнего задания…

– Товарищ Железнов, капитан Тализоны» Крокос пожаловал! – вбежал в кабинет Донцов.

– Жаловаться пришел, – скривился Железнов. – Проси. Быстро вошел Крокос и на ломаном русском языке вскричал:

– Я протестую! Команду моего судна перевели на берег! Ценности конфисковали! Выставили охрану у трапа! Это беззаконие!

– Беззаконие?! А вывозить золото и серебро из нашей страны и другие ценности вы считаете законием?! На вашем корабле в тюках шерсти найдены слитки переплавленного золота и серебра, драгоценные камни и изделия из слоновой кости, которые Вы пытались вывезти из нашей страны. На эти средства наше государство могло бы купить знаете, сколько продуктов для голодающих, господин Крокос? – встал перед капитаном Тализоны» Железнов.

– Это фирма, я тут не при чем!

– А мы вас пока ни в чем и не обвиняем. Обыск же на вашем судне произведен по закону, на основании ордера, так что…

– Но подсвечник, изъятый из моей каюты, мой! Он куплен в Константинополе.

– Ваш, говорите? За сколько же вы его купили, уважаемый капитан Крокос?

– За… за триста лир!

– До чего много глупцов развелось в Константинополе! Вещь стоимостью в пять-шесть тысяч рублей продается по цене старенького костюма.

– Это подарок моей матери!

– Тогда вашей матерью следует признать дядю нашего бывшего царя – великого князя Николая Николаевича Романова. Там вензель. И эта золотая вещь нахолилась в княжеском дворце в Ливадии и исчезла после ограбления. Я мог бы вас ознакомить с соответствующей описью, но, наверно, это будет удобнее сделать на суде.

– На суде?

– Ваше судно мы задержим, а дело о незаконном вывозе драгоценностей передадим в суд, а уж он решит, что делать с вами и с вашей шхуной.

– Но я совсем не причастен к делам фирмы!..

– Не причастны? Есть еще одно доказательство, господин Крокос, найденное в вашей каюте.

– Какое еще? – поднял плечи капитан «Тализоны».

– Икона Божьей матери, икона из церкви монастыря. Украдена и передана вам, – твердо заявил Железнов.

– Может, похожа, но только не она. Уверяю вас… – приложил руку к груди Крокос.

– Как же, не она, – усмехнулся начальник ОПТУ, – когда ее тут же опознала игуменья этого монастыря.

– Ну это еще не все… – затоптался на месте греческий капитан. – Я ее купил у матроса…

– У какого матроса, капитан Крокос? – с усмешкой взглянул на него Желез-нов.

– Ну… я представлю его, как свидетеля, на суде…

– Что же, это ваше законное право.

– Честь имею, господин начальник, – взялся за ручку двери капитан задержанной шхуны.