– У меня, гражданин хороший, уже язык отсох объяснять вот этому начальнику, как это было.

– Ну а что все-таки было? – приветливо взглянул на нее старый гэпэушник.

– Эти деньги я получила от покупателя за семечки, – быстро ответила Коростылева.

– Где же это вы нашли такого дурака, который за семечки долларами платит? Сейчас по курсу, гражданка, один доллар котируется в банке золотыми рублями.

– Ух, ты, аист! Золотыми червонцами?

– Будем говорить правду?

– Само собой, гражданин хороший… – согласилась задержанная. – Нашла я эти деньги. Прости мя, господи, душу грешную…

С едва заметной улыбкой начальник смотрел на нее, спросил:

– Где нашли?

– Когда он это… Платок вынимал, чтобы карман для семечек ослобонить, заграничные деньги возьми и выпади…

– А откуда вы узнали, что на них можно купить мануфактуру?

Коростылева удивилась.

– А, то как жеть, все говорят, что на них можно… заграничные деньги цену имеют, а остальные – бумага, прости мя, господи…

Железнов встал, прошелся по комнате, помассировал руки, остановился пред старухой и, внимательно глядя ей в глаза, спросил:

– Вы этого человека запомнили, уважаемая?

– Зрение у меня не особливо, – отвернулась женщина.

– Пользуетесь очками?

– Аптека не прибавит века, – усмехнулась она.

– Вполне возможно… – продолжал смотреть на задержанную пристально начальник. – И все же, какой он?

Коростылева помолчала, как бы вспоминая, и, обдумывая каждое слово, ответила негромко и медленно:

– Мужик твоих лет, гражданин. Роста низкого, светленький такой… Большего не припомню.

– Эх, гражданка, гражданка, – осуждающе смотрел на нее Железнов. – Неправду говорите, неправду. Вот пойдите в соседнюю комнату, посидите, отдохните, подумайте как следует, а потом мне, лично мне, начальнику ОПТУ города, и расскажете все, как оно есть. Ясно?

– Да, уж тебе, ясное дело…

– Донцов, возьмите под свой надзор задержанную. А когда она надумает говорить правду, доставьте ее ко мне.

– Понял, товарищ начальник, – встал тот. – Прошу, гражданка. Коростылева встала, всхлипывая, взяла с пола свой мешок и побрела к двери, причитая:

– Ох, господи, боженька наш, пропала, пропала моя головушка старая…

Железнов посмотрел на часы и заторопился в свой кабинет. Там уже собрались все сотрудники отдела, ожидая начала оперативного совещания. Когда их начальник вошел, все разговоры сразу смолкли.

– Начинаем, – встал за свой стол Железнов. – В окрестностях города появилась новая банда…

– И откуда они берутся, – вздохнул молодой сотрудник.

– Могу еще раз пояснить, – взглянул на него начальник. – Тем более, товарищи, что к нам прибыло пополнение в составе трех человек, – указал он на новичков.

Все повернулись к ним, рассматривая их с интересом. Среди двух парней сидела девушка лет восемнадцати. Красивая, стройная, по имени и фамилии – Кира Богданова. А парней звали: одного Петр, а другого Федор. Фамилия у них была одинаковая – Петренко. Они были братьями. Новички сидели в углу кабинета и тоже с любопытством рассматривали присутствующих.

– За годы революции и гражданской войны почти вся буржуазия из Москвы, Петрограда, Киева и других городов перебралась сюда, на юг, под крыло Деникина, потом Врангеля, – продолжал Железнов. – К осени двадцатого года в Крыму осело не менее полумиллиона буржуев. Все они – активные или затаенные враги Советской власти. С Врангелем ушло вряд ли больше ста пятидесяти тысяч – это вместе с армией. Значит, в Крыму осталось, по крайней мере, триста тысяч явных или тайных врагов. Из этого числа многие уехали за границу, многие вернулись в свои города, но десятки тысяч осели здесь, в Крыму. Вот питательная среда для банд, для контрреволюционеров и их заговоров. И сейчас банда Барсукова… Задача – разгромить, не дать ей уйти в горы. Вот эти товарищи… – начальник зачитал десятка полтора фамилий, – поступают в распоряжение начальника секретно-оперативного подотдела товарища Барановой. Операцию будете проводить вместе с летучим отрядом. Все, можете действовать.