Я напряглась. Как и в то утро полгода назад мы были совсем одни. Только я, он, море и ветер, способный на многое и в то же время не способный ни на что.

— Никакой ностальгии, — повернувшись, выдохнула я.

Руслан снисходительно усмехнулся. Я и сама понимала, насколько неубедительно, пусть и твёрдо прозвучали мои слова. Он как всегда видел меня насквозь.

— Допустим, — ухватив за подол платья, он подтянул меня ближе. Не церемонясь, задрал ткань до кружевной резинки чулка и дёрнул её вниз.

— Нет! – я впилась пальцами в его запястье с такой силой, что самой стало больно и повторила: — Больше ничего подобного не будет, Рус!

Второй рукой он перехватил мою кисть. Буквально вжал меня в себя и, ничего не говоря, стянул резинку ниже.

Я почувствовала, как твердеет его пах, почувствовала жёсткие, настырные пальцы, впивающиеся в кожу, и попыталась вывернуться. Карюю каёмку радужки его глаз облизывали языки чёрного пламени, черты лица стали острыми, совсем хищными. Я знала – он сделает так, как захочет. Если захочет…

— Ты для этого меня сюда притащил?! – вскрикнула я, когда он подтолкнул меня к дивану.

Споткнувшись, упала, опёрлась о кожу сиденья ладонью и, вскинув голову, устремила на него взгляд. Попыталась встать, но руки снова оказались в плену его пальцев – вокруг каждого запястья кольцо, куда более крепкое, чем металл.

— Ну давай! – гневно выпалила, тяжело дыша, когда он упёрся коленом меж моих ног.  – Мог бы придумать что-то попроще. Зачем была нужна яхта, море? Зачем?! Не проще было сделать это прямо в машине?!

— Нет, — он обхватил мою голову. Свободной рукой я тут же упёрлась ему в грудь. Отвернулась, пытаясь избежать поцелуя, и губы его прошлись по моей щеке.

Не знаю, было ли мне страшно. Всё, что я хотела – не поддаться ему. Подол платья задрался, когда он, повалив на диван, прижал мою кисть к поручню над головой. Влажный палантин холодил шею, а нутро жгло яростью.

— Никакой ностальгии, Ева? – коснулся моих трусиков.

Сглотнув, я попыталась сдвинуть бёдра, но он провёл с ещё большим нажимом. Сквозь тонкое кружево безошибочно нашёл маленький чувствительный бугорок и обвёл кончиком пальца. Надавил. Верхняя губа его по-звериному дёрнулась. Чёрное пламя в глазах блеснуло голодными искрами. Ещё раз проведя между моих ног, он нагнулся и накрыл мой рот своим. Жёстко, нетерпеливо, больно.

— Рус! – вскрикнула я, почувствовав укус. Солоноватый привкус крови… Язык его оказался так глубоко, что я не могла сделать даже крохотного вдоха. Только мычала, пытаясь увернуться, и от этого он с каждой секундой становился ещё злее, напористее.

— Решил силой? – зло выплюнула я, едва он дал мне сделать глоток воздуха. – Давай, Руслан! Ты ведь понимаешь, что противопоставить мне тебе нечего! Давай! Ты же так решил, да? Ты же всё сам решаешь?!

Лёжа под ним, я смотрела снизу вверх ему в глаза. Пальцы его всё ещё сдавливали одно моё запястье, второй рукой он упирался в диван возле моей головы.

— Давай! – повторила я. – Ведь твоё желание – закон. А моё… Я же твой зверёныш…

По скулам его заходили желваки. Как и там, в машине. Сжав челюсти, он смотрел на меня, продолжая удерживать, а после…

Я выдохнула. Прикрыла глаза. Ни жёстких пальцев, ни его твёрдости.

— Ненавижу тебя, — процедила, схватив палантин.

Руслан стоял у шкафчиков, расставив ноги на ширину плеч и, сложив руки на груди, смотрел прямо на меня.

— Ненавижу! – крикнула истерично, бросившись к лестнице.

— Мы это уже проходили, зверёныш, — услышала я за спиной и, не колеблясь, бросила вверх. Ненавижу! Как же я его ненавижу! Только невидимые ожоги, оставленные на коже его пальцами и губами и тянущее чувство внизу живота не давали мне полностью раствориться в собственном вранье. Нет, не вранье. Я действительно ненавидела его. Ненавидела и…