Смываю пену, даю себе пять минут, чуть мурлыкая от блаженства стекающего по телу потока. Устала сегодня… Очень. Нужно будет высушить волосы и сорваться наконец домой.

Интересно, этот… Таймурад… ушёл? Явно же ушёл. Зачем ему целый час стоять? Странный он всё-таки. И я не понимаю, как всё могло случиться… вся деревня вместе с бабушкой в воскресенье судачили о том, как эпично за ночь переломались железные прутья на том самом мосту и кто из дорожников их будет ремонтировать. А я кивала и пожимала плечами, старательно игнорируя вздохи моей умнейшей бабули.

Выключаю воду, надеваю топ и танго. Обтираю волосы, но, сама не зная зачем, обматываюсь полотенцем, будто ещё боясь или веря, что этот брюнет может ждать такую, как я. И он не в моём вкусе же, ибо такие… громилы мне никогда не нравились, тогда почему я сейчас…

Смотрю в зеркало…

Цвет волос лишь на тон потерял насыщенность, так что на владычицу морей пока вполне смахиваю. Выдыхаю, сжимая на груди затянутый край полотенца. Дёргаю щеколду и с силой хватаю ручку, оглядываясь и проверяя, всё ли после себя смыла и убрала ли шампунь с мылом. Да, всё вроде хорошо. Делаю шаг, выключая свет и переступая порог…

— Ч-ч-чёрт! - от неожиданности заметно подпрыгиваю, дёрнувшись обратно.

МАМОЧКИ! Скользко!

8. Bad boy / Ифрит

В его жизни кто-нибудь

хотя бы раз был против?

Такое вообще возможно?

Тэми.

Дёрнувшись к двери, успеваю схватить её за исцарапанную руку, удерживая от падения. Эта девочка умудрилась перепугаться, округляя серые глазищи и приоткрывая ничуть не изменившиеся губы.

Интересно, они какие на вкус? Сладкие? Насколько? Приторные, как кремообразный букман из жареной муки и сгущенки, или такие... слегка отдающие сладость, словно каймак с творогом и мёдом?

Мать в моём детстве называла свою стрепню "Ярату" [Любить]*, терпеть её не мог.

Лада же даже дышать перестала. И имя ей подходит. Я его даже пока запомнил, хотя явно ненадолго.

Что ещё? Могу сейчас сыграть по своим правилам - помочь почти развязавшемуся полотенцу упасть на плитку, коснуться её талии, окончательно к себе притягивая и закрывая за нами дверь на той стороне. Захочет? Ха, куда денется.

Для начала - в наглую - жадно и порывами поцеловать этот ротик нежный, вдыхая её запах. Какой он, а? Что ей нравится? Облизнуть капельки на тонкой шее, скользнуть к выпирающим ключицам, которые раньше вроде не возбуждали…

Грудь эта… она снимает штанги во время работы? Не смог разглядеть… а сейчас? На ней? Что будет, если сменить их на кольца, зацепить цепочку и потянуть её к себе? Застонет? Как? Прикусывая губы или едва не крича? А потом кусать, ощущать на пальцах флер её кожи, прильнуть и не отпускать... не отпускать. Кого? Её!?

Мой вдох и тяжелый выдох. Она не в моём вкусе. Ни-че-го не изменилось. Это просто доска. Абсолютно плоская доска! Точка.

Сглатывает, приходит в себя и убирает мою руку с её запястья, вставая обратно на ноги.

— Спасибо…

Шайтан, голос сейчас какой!

Кивнул, сам не зная, почему не могу перестать пялиться на края серого махрового полотенца. Под ним же нет ничего вообще. И я не в плане одежды сейчас. Моя реакция была бы элементарной, если бы заметил впадинку того, что хорошо ляжет в ладони, но в этой области за эти дни волшебство не произошло. И волосы эти сырые. Ей реально нравится выглядеть вооот тааак? Как с такой в люди выходить? Да о чём я... Говорил же про ресторан? Забыла обо мне эта русалочка, да?

Обходит, направившись к одному из двух высоких шкафов и только после оказав мне честь:

— Выйди сейчас же!