— Все это ты рассказываешь в своем видеопредставлении на сайте. Обещаешь много, но конкретики нет, поэтому я уточняю. Мы будем танцевать что-то сакральное? Это типа тантры вдвоем?

— Нет, это другое.

Щеки ее розовеют, и лицо становится по-детски милым. Она так и не разучилась краснеть. Вся эта строгость и взрослость напускные, в душе она все та же девочка Элли, которую смущают намеки на секс. Но я отлично помню, как быстро она раскрепощается потом, в процессе. Я ее часто вспоминал.

— Это твое «другое» способно сделать меня счастливым и научить любить? — веду разговор в нужную плоскость.

— Любить учат мама и папа в раннем детстве. Пока ребенок взрослеет, он проходит через разные стадии любви. Обычно взрослый человек знает и умеет любить, но может подсознательно закрываться от этого чувства, потому что имел травмирующий опыт в прошлом. Этот опыт важно вспомнить и проанализировать, как бы перепрожить, чтобы перестать бояться и снова впустить любовь в свою жизнь. Если это нужно для счастья. Не всем важно любить.

— Мне важно, и я готов.

— К чему? — не понимает она.

— Ко всему, — улыбаюсь. — Помоги мне еще раз прожить любовь, на которой меня заклинило.

— Это просто невозможно! — встряхивает Лиза головой. — У меня такое чувство, что ты надо мной издеваешься. Лучше уйди, Максим! Я верну тебе деньги.

Она хватает телефон и суетливо водит пальцами по экрану, открывая банковское приложение. Уверен, полчаса назад радовалась поступившей сумме и планировала, как потратит, а теперь ей нужно с ней растаться. С финансами у нее туго, это я точно знаю. Я много чего знаю — уже месяц слежу за Елизаветой Бережной, читая ее почту и переписки в мессенджере.

Шесть дней в неделю Лиза проводит в студии, но денег на нормальную жизнь не хватает. Живет очень скромно. Стакан ванильного латте из кофейни у дома – почти роскошь. Зато она исправно платит адвокату, который уже полгода тянет волынку с разводом.

Взломать скромную жизнь преподавателя танцев было просто. Лиза не сильно парится о защите персональных данных и наивно паролит все датой рождения. Как и чем она живет — я знаю. Узнать бы еще, что думает обо мне.

Насупилась и бровки хмурит, пытаясь сделать в приложении возвратную транзакцию. Зря старается. Ничего у нее не получится, я это учел.

— Объясни нормально, почему ты отказываешься? Я тебе неприятен? — подаюсь вперед и беру за руку.

Она дергается от меня, как от прокаженного, и роняет свой старенький смартфон. Он летит на пол экраном вниз. Я не успеваю поймать, а когда поднимаю, обнаруживаю на экране огромную трещину. Ожидаемо.

Лиза поджимает губы и часто моргает. Понимает, что попала на новый телефон и готова расплакаться. Мне жалко ее, а жалость — чувство коварное, как говорил мой некога лучший друг Костя Баринов. Тот еще мудак и толк в коварстве знал, как выяснилось.

Этим летом мы увиделись с ним в Москве и на радостях после долгой разлуки хорошенько приложились к коньяку. Захмелевший Костян разоткровенничался и повинился, что пять лет назад так и не передал Лизе мое сообщение. Спустя неделю после нашей телефонной ссоры я записал для нее видео, в котором извинился за сказанную грубость и еще раз подробно объяснил все, что касалось брака с Кариной. Костя обещал проследить, чтобы Лиза это видео посмотрела. Она не посмотрела. Через месяц вышла замуж за своего танцора.

— Не расстраивайся из-за ерунды, Лиз. Магазины еще открыты. Я прямо сейчас пойду и куплю тебе последнюю модель, — обещаю, подхватывая куртку.

— Совесть себе купи! И чувство такта, если найдешь. Может, поймешь тогда, что не нужно было сюда приходить. И узнаешь, что не все в жизни решают гребанные деньги! — бросает Лиза мне в спину.