Вот черт! Мне что, не причудилось?

Макс спит на спине в своей любимой позе — закинув руки за голову. Нижняя часть тела под одеялом, а верхняя открыта. И она голая. Загорелая кожа, волоски на груди и вокруг сосков, знакомый до боли узор татуировки на плече и руке… Мне казалось, что рубашку я с него снимала лишь во сне.

Нет! Только не это!

Надеюсь, он хотя бы в штанах. Я-то одета, если можно так сказать: юбка собрана гармошкой на талии, один чулок висит на щиколотке, второй – непонятно где. Но лифчик и трусики на месте, а значит есть шанс, что у нас ничего не было. А если было, то по крайней мере не все.

Надо сходить в душ освежить тело. И голову заодно. Я почти ничего не помню из прошедшей ночи, и по этому поводу у меня паника.

Опускаю ноги на пол и встаю на что-то мягкое и приятное. «Brunello Cucinelli» значится на бирке пальто Доронина, небрежно валяющегося рядом со вторым чулком. Зачем-то я запоминаю это красивое итальянское имя.

Водные процедуры мало чем помогают. Я и под теплой водой стою, и под холодной. Чередовать их пробую, но в голове совсем не проясняется, только морозить начинает.

Мама дорогая! Чем я думала, когда столько пила?

Из ванной выхожу, завернувшись в махровый халат и без белья. Надеть вчерашнее рука не поднялась.

Макс проснулся, сидит на кровати. Вздыхает и трет лицо. Ему тоже нехорошо, он и выпил больше.

— Привет, — говорю полушепотом, потому что от каждого лишнего звука мозг болезненно сотрясается. — Можешь сходить в душ, если хочешь. Полотенце на стиралке чистое.

Доронин угукает и уходит. Я поднимаю наши пальто и собираю диван, который впервые был разобран за четыре месяца жизни в этой небольшой квартирке. Как мы его разбирали — хоть убей не помню. Но хуже то, что не помню, чем мы на нем занимались. Впервые со мной такое.

В восемнадцать меня опоили наркотиком в клубе. Макс тогда отбил меня у извращенцев и привез ночевать к себе. Я была под кайфом, лезла к нему целоваться и на большее была согласна. Утром, к своему стыду, помнила все, а сейчас — полный провал. В памяти остался только сон о том, как мы страстно целуемся.

Или это был не сон?

Ничего не понимаю.

Нахожу в аптечке аспирин и выпиваю сразу две таблетки, надеясь, что боль уйдет и память прояснится. К моменту, когда шум воды в ванной стихает, я успеваю навести порядок в комнате, но не в своей голове.

— Там держатель для душа вот-вот отвалится. Отвертка у тебя найдется? — довольно бодро спрашивает Макс за спиной.

Я поворачиваюсь со стаканом в руках и нервно сглатываю. Вся тяжесть, что была в теле, собирается четко внизу живота. Вряд ли это обезболивающее так подействовало.

Лохматый Доронин стоит в одном полотенце, повязанном низко на бедрах, его плечи и грудь усыпаны мелкими каплями воды. Выглядит он потрясающе! Мне не стоит так откровенно пялиться, но я не в силах отвести глаза.

— Отвертки нет, есть аспирин, – поднимаю руку и показываю блистер, а сама любуюсь, как зачарованная.

— О, давай, в башке гудит.

Макс подходит и берет из моих рук таблетку, проглатывает ее, не запивая. Стоит так близко, что я чувствую тепло его распаренного тела, и от этого с головы до ног покрываюсь мурашками. Тело реагирует неадекватно. Происходящее просто не укладывается в голове. Я не понимаю, как он здесь оказался, почему спал со мной и что у нас было ночью, и от этого с ума схожу, кажется.

Взяв из ящика нож, Максим скрывается за дверью ванной, а я бросаюсь к встроенному шкафу с одеждой. Натягиваю первые попавшиеся трусики и перерываю полку в поисках приличной домашней одежды. Достаю топ и трикотажные штаны, но надеть их не успеваю.