Вот это любовь!

– «Зашибись, сегодня тихо. Чем занимаешься?»

– «За компом, играю, смотрю новости».

– «А у меня мать ноут пропила. Прикинь, стерва».

– «Ого!!!»

– «Ничего в доме не осталось, шаром покати».

–«Ты сама не пьёшь?»

– «В своём уме?! Я никогда в жизни не прикоснусь к этой гадости!»

– «Не расстраивайся. Хочешь, я позвоню?»

– «Как не расстраиваться? Я пришла домой, она лежит трезвая. Уже надеялась, выбираться вздумала. Обрадовалась, как дура, посуду помыла, ужин приготовила для мамочки. Только до Шишкова сходила, возвращаюсь: уже сидит с мамашей Трэша, водяру кушает».

– « А к Шишкову что ходила?»

– «Твой дед с рыбалки приехал, рыбы мне дал. Я нажарила и половину Шише, у него же тоже отчим вечно пьяный».

– «Успокойся, прямо чувствую, что ты на взводе. Чем занимаешься?»

– «Всё бельё постирала, лежу голая, мёрзну. Не могу согреться».

– «Я б тебя согрел».

Смотрю на сообщение и понимаю, что я полная дура. В голове перебираю список мужиков, которые могут получить мой номер телефона.

– Бли-ин, – откинула телефон и закрыла глаза. – Бычков, только не ты, только не ты.

Ладно, я лохушка до конца.

– «Люба, ты      что пишешь?» – быстро напечатала.

– «Я не Люба, я Сева»

– «Ты — гад, Сева!»

Отключила телефон и взвизгнула от неожиданности: в окно кто-то лез.

3. 3

– Идиотка! – сквозь смех ругалась я на Сашку Верещагину, которая залезала в мою комнату. Я, прикрывшись одеялом, закрыла за ней раму. – Ты что творишь? Дверь вообще-то есть.

– Я стучала, – Сашка сняла свои шлёпанцы.Куртку спортивную сразу скинула. На поясе широких мягких штанов затянула веревку.      

 Майка подчёркивала полное отсутствие груди и мощные плечи с толстыми руками. У Сашки гормональный сбой. Очень много мужских гормонов в организме, поэтому ведёт себя неадекватно. Показала мне предплечье, на котором был выбит рисунок оскалившегося бульдога.

– Папаша из дома за наколку выгнал, – Куча бесцеремонно забралась ко мне в постель и устроилась у стены.

Она забавная. Нагленькая, но родителей боится. 

 Под голову Сашка подложила бархатный валик синего цвета от дивана, что я прижимала к себе во время сна. Удобно. 

Теперь Сашку буду обнимать. 

– Подралась опять с ним? – строго спросила я.

– Ага, – удручённо призналась Верещагина. – С тобой буду спать.

– Я голая.

– Я пока не лесбиянка.

– Пока? – усмехнулась я и легла рядом с ней. Невольно прижалась, потому что Сашка была мягкой и горячей.

– А что? Если меня так колбасит с этими гормонами. Врачиха совсем озверела, сказала, лет десять пить надо. А я с них жирею. И вообще читала, что от гормонов этих опухоли растут.

– Не пей, – сонно ответила я.

– Так и не пью уже. Лучше усы под носом, чем сдохнуть раньше времени.

– Усы растут?

– Да.

– Сашка, – захихикала я и уткнулась ей в плечо. – Что за жизнь у нас с тобой ненормальная?

– Это всё школа виновата, – гоготнула Сашка. – Вот закончится, и не буду заморачиваться. 

Странно, что я так же      думала. Мне почему-то всё время казалось, что двадцать седьмого января, в день моего рождения, жизнь изменится. Я стану совершеннолетней. Это какая-то черта, за которой иной мир.

      Проснулась я от того, что Верещагина захрапела. За окном была темень. В комнате сильный холод, а под одеялом тепло. Я дотянулась до своего телефона.

– Сашка, в школу пора, – я толкала подругу в бок, а сама смотрела, не пришло ли сообщение. Пришло от Любки, будь она неладна. Я вообще-то Бычкова ожидала. На гада обиделся? А что обижаться, когда такой и есть. 

«Химер появился, спрашивал, с кем ты в школе гуляешь. Лесь, будь осторожна, у него неприятности, он в посёлке не отсидится».