Отсюда был виден только стеклянный шпиль, но я не раз наблюдала красивое строение из окна. И, кажется, разок во сне.

– Что там? – прохрипела, растирая грудь.

Ребра сдавливало подступающими рыданиями, тело встряхивало. Я пыталась отогнать истерику. Проговорить боль, отвлечься. Мне нельзя волноваться… но как же хочется!

– Редкие виды растений, выводок эльфийских лотт и один белобрысый ублюдок в прозрачном гробу. Тоже в своем роде редкостный, – профыркал птиц. – Бессмертный Блэр, заточенный в капкан из смертной плоти.

– Судьба-богиня… Зачем его тут хранят?!

Очень сомнительное «сокровище».

Я встала и внимательнее всмотрелась в оранжерею, окруженную плотной сеточкой охранных чар. Могла бы и раньше догадаться, что никто не станет воздвигать неприступную стену ради нескольких цветочков.

– Тут надежнее всего. Ни к чему вдовушке с сыночком знать, где папаша хранится. От греха. Сами печать не снимут, но проблем добавят.

– Я должна была выйти замуж за «сыночка», – поведала ламбикуру.

– Знаю. Эрик рассказывал. Это его сильно припекало, – хохотнул недобро. – Сосватана за дитя Блэра, а носишь птенца от его бывшего друга… До чего Судьба прозорлива.

Грудь взрывало раздражением всякий раз, когда взгляд касался хрустального купола. Будто Августус Блэр повинен во всех бедах Вероники Честер.

За неимением Эрика под рукой я бы с радостью отпинала ногой саркофаг. Смутно помнилось что-то такое, прозрачное, жуткое, коркой льда покрытое, из сновидений.

Шурхов «Темный Принц»… Если бы он не кинул Эрика в яму. Если бы не запер там леди Честер. Если бы не пленил Лиона Ланге. Если бы, если бы… Любовь не терпит сослагательного наклонения.

А прощение? Нет, ни за что… Не сейчас уж точно.

Я слышала слова ректора, но не верила им. Эрик ищет смерти? Едва ли… Он самовлюбленный, эгоистичный, холодный монстр. Ему дорога его вечность. Валенвайд ни за что от нее не откажется так легко, как от меня.

– А как убить вампира? – щурясь, спросила у Аарона.

Тот аж орехом подавился.

– Все настолько плохо? – прокашлял, горестно глядя на выплюнутое лакомство.

– Я… чисто теоретически интересуюсь. В образовательных целях, – проворчала, накрепко сплетая руки на груди.

– В определенных условиях, при воздействии древней сковывающей магии, можно попробовать обескровить. Это почти что смерть, – птиц задумчиво пожал крыльями. – Еще можно обезглавить и поместить в такой же хрустальный ящик, как у Блэра.

Ага, поставить красавцев-приятелей рядышком. И билеты в музей продавать… Два редкостных упыря по цене одного!

– Можно извлечь мутировавшую каплю, – Арри с ажиотажем накидывал варианты. Даже дышать чаще стал от нахлынувшего энтузиазма. – Полукровки связаны с магией, и велика вероятность, что без нее не протянут долго. Был еще способ… Темный, болезненный и грязный. Но тебе о таком лучше не слушать, чтобы уши на завернулись.

– Однако этот бессмертный и бесстыдный прожил почти три сотни лет, – напомнила ему с недоверием.

Уж наверняка были желающие Валенвайда упокоить.

– Вампиру трудно найти смерть. Никто не станет его убивать… Это же почти источник бессмертия, – мрачно фыркнул Арри. – Лекарство от любых ран, снадобье красоты. Если правильно употребить.

– Фу, – выдавила брезгливо, будто сама не пробовала.

Кровь как кровь. В пожаре страсти и не разберешь, где чья…

Птицы хлопали крыльями над головой, разгоняя чернильные тучи и прорезая еловые хитросплетения. Ламбикуры искали оставленные гнезда, приветствовали старых знакомцев. Щебетами по-весеннему легко, рассчитывая создать пару и дать потомство.