— Куда едем? — сев в автомобиль, спросил мужчина.

Я задумалась. Если, собирая вещи и спускаясь вниз, я думала о том, чтобы поехать к брату, то после слов отца и появления Адэма, решила, что поеду к Инглабу. Но где он жил, я не имела представления.

— В центр города, — ответила я, и, достав телефон, стала набирать его номер.

Когда машина выезжала за ворота, я обернулась и через заднее стекло увидела, что Адэм не зашёл в дом, а стоит на крыльце и провожает взглядом мой автомобиль.

Как только Инглаб ответил, я сообщила, что хочу увидеться. Когда мы прибыли на место, он уже ждал меня в кафе, где мы обычно встречались. У него было приподнятое настроение, но, выслушав мой рассказ, он как-то весь переменился, удивился, растерялся. Он явно не ожидал, что всё так повернется. Я и сама не ожидала, но пути назад не было. Он говорил всё это время, что мечтает построить семью со мной. Обстоятельства сложились так, что всё именно к этому и шло.

Сначала он попытался успокоить меня, убедить вернуться к родителям. Говорил, что его дом не подходящее место для начала нашего совместного проживания. Обещал, убедить моего отца разрешить нам пожениться. Но когда понял, что я настроена серьезно и напрочь отказываюсь это сделать, сдался, и мы решили поехать к нему. Я не стала рассказывать ему истинную причину ухода из дома. Не говорила, что моя мать мне не родная. Не могла произнести это вслух.

Мы вышли из кафе. Инглаб держал в руках мою сумку и ловил такси. Когда я огляделась вокруг, в поисках свободной машины, то увидела на противоположной стороне дороги припаркованную машину Адэма. Он сидел внутри и смотрел на меня с ненавистью. Мне казалось, что вот сейчас он выйдет ко мне навстречу и заберёт с собой. Или просто очень сильно хотелось этого. Но он приподнял стекло, завёл мотор и уехал. Я не знала, как понимать его поступок. Получается, он следил за мной с самого дома? Но зачем?

Когда мы прибыли в дом, где жил Инглаб, хотя даже домом это место назвать я не взялась бы, то поняла, что он тогда имел ввиду. Никогда раньше мне не приходилось бывать в подобных условиях. Но я была так подавлена новостью о том, что моя мама мне не родная, что мне было всё равно, где спрятаться от всех.

Две недели я жила в размышлениях, как в тумане. Отец и братья всё время звонили мне, но я не отвечала. Только потом, через месяц, встретилась с Демиром. Мне было интересно, знал ли он правду о моём рождении. Брат признался, что узнал об этом позже, уже в юношестве. Ему рассказал наш старший брат, которому на момент моего рождения уже было тринадцать лет. По воспоминаниям Рустема, моей биологической матерью была папина работница. Она забеременела, хотела увести его из семьи, но когда у неё это не вышло, то согласилась отдать меня отцу за определённую сумму.

Ни один из моих братьев не давал мне понять ни словом, ни поступком, что мы родные только по отцу. Я почувствовала благодарность и огромную любовь к ним. Не злилась я и на маму. Где-то даже жалела её, понимая, как ей нелегко было принять меня в семью и растить. Наверное, я напоминала ей о предательстве отца.

Я решила, что не хочу ничего знать о своей биологической матери. Мне не было дела до женщины, которая способна торговать собственным ребёнком. У меня была только одна мама — это Ирэн. Да, она была не самым ласковым человеком на земле, но это она меня вырастила и воспитала. Этого было более, чем достаточно. Я отпустила эту ситуацию, но возвращаться домой была не намеренна. Демир пытался уговорить меня, но я заупрямилась. Для меня, на тот момент, пути назад не было.