Окопы поразили меня. Иваны всегда умели вгрызаться в землю, но тут превзошли самих себя. Нам было известно, что для рытья укреплений русские привлекли местное население, но, глядя на бесконечные извилистые ленты траншей, я даже представить не мог, сколько времени все это могло занять! Траншеи были глубокие, с укрепленными досками стенками. Теперь тут расположились наши гренадеры. Они отдыхали после трудного боя, кое-кто даже умудрился дремать.

Многие со мной почтительно здоровались. Я отвечал кивками. Наш «тигр» не раз прикрывал их атаки. Мы для них были больше, чем просто огневая поддержка. Когда солдаты видели, что вместе с ними в атаку идет «тигр», их боевой дух повышался, они верили, что впереди победа. Психологически мы только своим присутствием уже давали пехоте надежду, веру в несокрушимость вермахта, а это самое главное в бою. Вместе с такой мощью наступать нашим ребятам гораздо спокойнее.

А бой тут действительно был жарким. В окопах вперемешку лежали тела русских и немецких пехотинцев, под ногами повсюду россыпи стреляных гильз. Пару раз я споткнулся об окровавленные куски тел. Когда-то я от этого впадал в оторопь, но теперь чувства атрофировались, слишком много пришлось повидать на Восточном фронте. Когда ты постоянно хоронишь своих товарищей, тебя трудно чем-то удивить.

Командир нашей роты «тигров» гауптман Клог метал молнии. Он сидел на ящике из-под снарядов возле развороченной русской пушки и что-то звучно вещал, беспрерывно жестикулируя затянутыми в черные кожаные перчатки руками. Сбоку, меньше чем в метре от него, валялся труп русского артиллериста с оторванной головой, но гауптман не обращал на это ни малейшего внимания.

Я подошел ближе, встал с краю, не желая попадаться ему на глаза.

Клог даже не пытался говорить сдержанно, он не скрывал ярости, и было от чего. При наступлении мы не сделали и доли намеченного по плану. Командиры танков понуро слушали его монолог.

– Вместо того чтобы сейчас уже быть в Черкасском, мы увязли здесь, – раздраженно продолжал Клог, – а теперь дожидаемся, пока нас выбьет противник. Мы по уши в дерьме, господа!

Кто-то попытался высказаться, но гауптман остановил его движением руки.

– Я не хочу ничего слышать в оправдание! – рявкнул он, обводя нас тяжелым взглядом. – Дивизии «Великая Германия» фюрером оказана высокая честь! Наша рота должна быть на острие удара, но что я вижу?! Наши «тигры» танцуют вальсы на минных полях, а гренадеры в этот момент без танковой поддержки топчутся на рубежах! – Гауптман хлопнул кулаком по колену. – Почему экипажи действуют несогласованно, как недоучки из тридцать девятого полка на своих хваленых «пантерах»?

Командиры «тигров» стояли, понуро глядя на Клога. Никто не сомневался, что гауптман прекрасно сознает причины неудачного наступления. Он и сам побывал в бою, чтобы увидеть, насколько серьезно верховное командование изначально недооценило оборону русских. Проще всего теперь винить солдат, натолкнувшихся на жесточайший отпор врага. Но перечить гауптману и ввязываться в спор никто не решался. Все понимали, что Клогу необходимо излить накопившиеся эмоции.

– Приказано наверстать упущенное! Дальше двинемся «колоколом». «Тигры» по-прежнему в центре, а «пантеры» и остальная техника – широкой дугой.

– Но, герр гауптман, – не сдержался один из лейтенантов, – нас же первыми пожгут! Накроют шквальным огнем и перебьют одного за другим.

Клог пристально посмотрел на лейтенанта из-под сдвинутых бровей:

– Если кого-то не устраивает его нахождение в роте «тигров», посодействую в его переводе на «трешку».