Встреча с Ниной Воробьевой исключалась – это не подлежало обсуждению. Хотя Нина и настоящий ее брат Михаил расстались целых двадцать лет назад, было бы крайне опрометчиво рассчитывать на то, что она не распознает подмены. Даже если память обманет ее, он все равно не имеет права строить всю свою дальнейшую судьбу на таком зыбком расчете. Можно оттянуть встречу, но ненадолго. Вообще же уклоняться было бы в его положении несерьезно. Он должен вести себя точно так, как это сделал бы настоящий Михаил Зароков. Вот почему он поспешил дать телеграмму.

Короче говоря, выход был один: или он должен все бросить и исчезнуть, или исчезнуть должна Нина Воробьева. Но ее исчезновение органы милиции теперь уже обязательно свяжут с тем фактом, что она долго разыскивала брата и наконец нашла его. Жаль, очень жаль, что у него не было раньше возможности самому разыскать ее тайно. Тогда все устроилось бы значительно проще. Но зачем понапрасну сожалеть о том, чего он не сделал?

Много ли можно дать за Михаила Зарокова, чье имя будет связано с убийством? Но не меньше ли стоит Михаил Зароков, если сестра скажет, что он ей не брат, что она его вообще не знает? Скрыться, использовав запасную легенду? Но для такого ли случая она предназначена?

Как ни поворачивай, в создавшейся ситуации выход один: если Надежда твердо намерен исполнять задание, оставаться резидентом, необходимо так или иначе, раньше или позже избавиться от сестры. Риск велик, но это как раз тот случай, когда он должен либо рискнуть, либо, не мешкая, связаться по радио с центром и попросить разрешения исчезнуть под запасной легендой.

В его положении убийство – крайний, самый нежелательный шаг. Но он попробовал успокоить себя тем, что убийство убийству рознь. Очень много зависит от того, как его обставить. Если свести до минимума свою причастность к нему, у милиции может и не возникнуть далеко идущих подозрений…

В двенадцать часов дня Зароков вернулся домой. Дембовичу не терпелось поговорить.

– Вы позволите мне задать вопрос? – еле дождавшись, пока Зароков разденется, спросил он.

– Сколько угодно.

Зароков пошел в кухню, налил в чашку остывшего крепкого чая, выпил, сел к столу на круглую табуретку.

Дембович устроился напротив.

– Думаю, вы не хотите встречаться с этой женщиной.

– Я-то не хочу. Она хочет.

– Но это же невозможно!

– Конечно, невозможно, – согласился Зароков. – Может, вы сумеете ее отговорить?

Дембовичу было не до шуток.

– Довольно вам паясничать… Вы же должны что-то предпринимать!

– В другое время, дорогой Дембович, я бы сказал, что вы вмешиваетесь в чужие дела. Но сейчас ваше благополучие для меня так же дорого, как и мое для вас. Или я ошибаюсь, или у вас есть предложения?

Дембович коротко вздохнул и, решившись, сказал:

– Я знаю, как найти Леонида Круга.

Зарокову не надо было долго думать, чтобы по достоинству оценить ход мыслей Дембовича. Идея, возникшая в седой голове старого пройдохи, устраивала его во всех отношениях. Круг в обмен на обязательство переправить его за кордон пойдет, пожалуй, на что хочешь. Да ему можно и просто приказать. Ведь он не знает, какие инструкции на его счет получил Надежда. А провалится – туда и дорога. Болтать он не будет. А центр если что-нибудь и узнает, то не от Надежды.

– Где он сейчас? – спросил Зароков.

– Работает киномехаником в рабочем клубе, в поселке на седьмом километре. – Дембович видел, что его идея одобрена, и постепенно успокаивался.

– Поддерживали с ним связь?

– Нет.

Зароков и это, безусловно, одобрял.

– Как обнаружили?