— Хватит уже! Все правда нормально, — деланно психанув, я отложила конспект по международному праву на деревянную скамью и приступила к агрессивному вгрызанию в зеленое яблоко. На нем я отыгралась по полной!

Девочки, устроившиеся прямо передо мной на все еще теплом газоне внутреннего дворика, в который раз переглянулись. Я вздрогнула. Казалось, они вот-вот откуда-то обо всем догадаются! Проникнут в мысли и увидят то самое интимное фото...

— Я ведь говорила, — деловита заявила Рита Саше, — у нее просто появился мужчина!

— Что?! — я опешила от такой догадки и почти уронила целое яблоко. То покатилось прямо к центральным воротам. — Откуда такие выводы, Штирлиц?

— Похоже на то… Но зачем скрывать… Мы ведь не Настенька Петрова и осуждать не станем! — Саша задумчиво принялась грызть ногти, а после с ужасом перевела взгляд на меня. — Он что, старый? И, еще хуже, женат?

Сглотнув тяжелый ком, я положила руку на колотящееся сердце. Лишь немного придя в себя, я постаралась их убедить:

— Нет. Это все бред сивой кобылы. Как вообще мои лучшие подруги могли ТАКОЕ обо мне подумать?

Они мне не поверили. Я видела это по глазам и косой улыбочке. И когда я, оскорбленная до глубины души, уже готова была с пеной у рта доказывать свою правоту, позади послышался обманчиво спокойный хриплый бас:

— Кажется, это вы яблоко обронили, Василькова. Что, руки уже не держат? Или это первые признаки Альцгеймера?

— Код красный! — одними губами прошептала побелевшая Саша. Рита же просто сверлила профессора за мной пронзительным взглядом. — Повторяю, это не учебная тревога! Код красный! Красный!

Бежать было поздно, да и куда? Мы посреди огромной площадки, предназначенной для отдыха студентов. Нехотя обернувшись, я увидела направляющегося к нам Шлефова, держащего в руке откусанное мною яблоко. С коварной улыбкой он смотрел только на меня. Не моргая. Аж жуть брала.

— Мне оно больше не нужно. Дарю, — за неестественной улыбкой я пыталась спрятать презрение и злость. Выходило плохо. Мужчина фыркнул и кратко закатил глаза.

«Как я тебя ненавижу!», — без слов шептал профессор.

«Взаимно!», — отвечала ему я.

— Ректор Игнатьев просил обсудить с вами тему грядущей научной работы, — холодно заявил он, обведя нас с девочками полным призрения взглядом, словно оценивал падших глупых проституток на паперти. Я бы обиделась, но профессор так на всех смотрел — свысока и презрительно. — Жду после учебы в «Глобусе». Пройдемся по деталям.

Не давая мне возможности возразить, Шлефов быстро развернулся и потопал обратно в здание университета.

— Он что, — Саша опешила, — будет твоим куратором? Жесть, не повезло… Бедная моя!

Я тяжело задышала. Казалось, почва ушла из-под ног, а мир стал плоским.

— Странно все это... Зачем зовет тебя в забегаловку у вуза, а не в свой кабинет? — Рита задумчиво уставилась вслед преподу. — Как-то Шлефов изменился за последние дни... Только я заметила? Что-то с ним не то...

— Ничего странного! При свидетелях он побоится меня прибить. Посадят. А в «Глобусе» студентов полно, придется сдерживать внутреннего монстра, — ляпнула я, а потом собрала волю в кулак и бросилась за мужчиной. — Стойте, профессор Шлефов!

Он как раз выбрасывал огрызок яблока в урну. Да еще с таким видом, словно это чужой использованный презерватив. Скривился, поморщился, руку антисептиком протер… Разве что не перекрестился!

— Что тебе, Василькова? Хочешь доесть? Поздно. Хотя, это же ты… — он облил меня новой порцией пренебрежения и закатил глаза. — Можешь достать. Приятного аппетита!