Но я не хотела доставлять ему такого удовольствия. Ни в этот раз! Подойдя вплотную, разблокировала телефон и невинно проговорила:

— Я тут вчера вечером столкнулась с одной сложной задачкой. Вы не оцените? Может, это повлияет на ваше мнение обо мне и моих умственных способностях?

— Сомневаюсь, — фыркнул он, но в экран все равно смотрел. Ему было интересно, что такого я там решила ему показать. — И мне плевать, какие задачки из учебников для первоклашек ты осилила, чтобы…

Я открыла фото. Сделала это. Наконец-то!

Он не просто обомлел, он подавился, закашлялся, почернел, а после и побелел. С непередаваемой словами радостью я смотрела на то, как недоумение в его глазах сменяется понимаем, ужасом и страхом. Завершающей ноткой стала лютая безграничная ненависть. Это у нас взаимно!

Немного придя в себя, он потянул руку к телефону. Я ее одернула и покачала головой:

— Бессмысленно. Я сохранила эту задачку везде, где только могла придумать. Больше сотни копий, господин Шлефов.

«Стерва! Я тебя уничтожу! Ты вообще понимаешь, на кого бочку катишь?», — читалось в его испепеляющем взгляде.

«Кто кого еще уничтожит, профессор? У меня задокументировано, что вы прислали студентке дик-пик! Вас за это не просто уволят, но и посадят, лишат всех регалий!», — говорила я ему без слов.

В аудитории все молчали. Недоумение и немой страх читались в глухой тишине. Я поймала растерянный взгляд Насти Петровой. Она казалась разочарованной, что в этот единственный раз меня никто не пропесочил. Все шло не по типичному сценарию.

— Сегодня… — Шлефов отшагнул в сторону, схватился себя за ворот рубашки и со всей силы оттянул. Ему явно не хватало кислорода. — Сегодня закончим пару пораньше… Все свободны!

— Но, — подал голос ботаник с первого ряда. — Еще ведь почти час впереди! И… Это первая пара… Куда нам идти?

— Тебе что-то не ясно? Все! Пошли! Вон! — пулей студенты похватали личные вещи и бросились на утек, словно где-то в корпусе начался пожар, и это был вопрос жизни и смерти. Возникла жуткая давка, ругань. Рита с Сашей прихватили мою сумку, махнув головой в сторону выхода. Мол, мы подождем тебя в коридоре. Я двинулась за ними, пока не представляя, стоит ли говорить девочкам о казусе преподавателя? В спину раздался рваный рык: — Василькова, куда собралась?! Ты останься!

Я повернулась к нему, улыбаясь. Впервые так искреннее и радостно за последние три года. Мой голос был полон самодовольства и стальной решимости поставить засранца на место:

— Я приду к вам САМА, когда САМА посчитаю нужным. Это ясно?

А в ответ тишина. Я расценила это, как беспрекословное «да».

Он буравил меня взглядом, сжимая и разжимая налитые кровью кулаки. Умей Шлефов стрелять глазами, я бы уже представляла из себя решето.

2. Глава 2

Никогда не думала, что я настолько злорадный и мстительный человек. Две недели я мурыжила профессора, всячески его игнорируя. Убегала, когда он поджидал меня в коридоре. Не реагировала на прямые приказы по громкой связи вуза явиться в кабинет. И даже во время пары, когда он обращался напрямую, делала вид, что занята чем-то более важным. Все это приносило мне неописуемый, почти оргазмический экстаз!

Мне нравилось наблюдать, как Шлефов из мстительного демона медленно превращается в помешанного и тревожного мученика. И когда на паре он вдруг посмотрел на меня не с ненавистью, а с потерянностью и беспокойством, я решила: «Пора его навестить! Клиент созрел для моих условий».

Ректор любил Шлефова. Пока все остальные руководители кафедр заседали прямо на кафедре, наш профессор считал это выше своего достоинства. Ему единственному выделили огромный отдельный кабинет в тихом крыле общего здания, окна которого выходили на внутренний сад.