Кто-то посмеивался, кто-то злился, Настя по обыкновению самодовольно усмехалась. Я же глотала злобу и раздражение. Во-первых, я не была последней. Прямо во время саркастичного монолога Шлефова в кабинет вошло десять (!) студентов, на них он внимания не обратил. Они не являлись его «красной тряпкой»! Во-вторых, как он вообще через огромную аудиторию смог разглядеть отсутствие на мне колготок?.. А, в-третьих, опоздала я не просто так, автобус задержался. А потом женщина с железной лопатой упала на меня и разорвала колготки. Благо, ноги чудом стались на месте.

«Не спорь! — умоляла терпеливая часть меня. — Хуже будет, ты же знаешь!».

И я копила обиду. Но только на мгновение расслаблялась, снова получала под дых.

— Василькова, — однажды окликнул тот меня посреди пары. Я встала, приготовилась к серьезному вопросу. Но в вопросе серьезным оказалось только лицо Шлефова: — Как избавиться от корней сорняков?

Я замерла в недоумении. Глаза забегали по аудитории, между бровей залегла морщина недоумения, голос звучал потерянно:

— Что, простите? Понятия не имею…

— Надо возвести огород в квадрат! — Шлефов закатил глаза, мол ответ — элементарный, первый класс, а я — полная идиотка. Склонился над журналом и на полном серьезе объявил: — Два. В общем, как обычно… Математика явно не ваше.

— Но, — голос задрожал от бессилия, — это вообще не имеет отношения к высшей математике!

Преподаватель бросил на меня злобный, пронзающий до костей взгляд и отчеканил по слогам рычащим надменным тоном:

— А в вашем узком мировоззрении «высшая математика» — это только циферки-кружочки, как в подготовительной группе? Тут надо еще логику иметь, Василькова. Знаю, для вас это что-то на иностранном…

И снова я вынуждена была молчать. Ректор — его друг, а я — никто. Просто букашка под ногами, которую очень просто раздавить.

Как-то Шлефов весь урок вел важный годовой опрос по пройденным темам, в котором задействовал всех, кроме меня. Все, даже самые несообразительные студенты получили оценку. Важную для итогового балла! Я одна осталась нагло проигнорированной!

— Пара окончена, — холодно произнес мужчина, ныряя носом в записи. — Свободны!

Студенты сорвались с места, и пулей аудитория опустела. Я же, не желая терять свой шанс, подошла к мужчине и поинтересовалась:

— Скажите, почему вы меня не спросили?

— Не успел. Студентов много, — не поднимая носа, холодно отмахнулся он.

Я хмыкнула. Это было враньем. Многих он по три раза спросил, а меня не успел «чисто случайно». Ну, конечно!

— Это не честно, — попыталась я отстоять свои права, — мне тоже нужны баллы.

— Да? Ладно… — внезапно обрадовал меня тот. Я едва не подпрыгнула от радости, наивно решив, что впервые мужчина проявил человечность. — Какой курс, Василькова?

То есть, фамилию он помнит, а сколько лет меня тиранит — нет?

— Третий… — растерянно протянула и тут же получила острый взгляд, как пощечину.

— Я про курс доллара, господи… — фыркнул он, с пренебрежением разглядывая меня с ног до головы и негативно покачивая головой. — Как вас вообще сюда приняли? Два!

Так мы и существовали. Он — издевающийся надо мной всеми возможными способами, и я — выживающая всеми возможными способами в его тирании. Чудом мне удавалось выходить на стипендию, все благодаря моему активному участию в творческой жизни университета. Ректор давал барские поблажки за то, что брала на себя все главные обязанности и работала на износ. Буквально девочка принеси-подай. Но, поговаривали, что Шлефов поставил вопрос ректору ребром: либо я, либо он. Не стоит уточнять, за кого именно держится ректор: за пустое место или своего приемника.