Не давая вставить полслова, Драгомир вновь надел кулон мне на шею.

– Элиза, – задумался он. – Ты не удивилась, когда я сказал про войну.

Грустно покачав головой, я отвернулась к костру.

4. ГЛАВА 4

Отряд перемещался компактно: двое бойцов спереди, двое сзади. Блейк в повозке молча точила наконечники стрел. Чувствовалось напряжение, которого не было прежде. Мечи вздрагивали от каждого шороха, прислушиваясь к звукам просыпающегося леса.

Лучи солнца бодро пробивались сквозь листву, вынуждая щуриться. Последний и единственный раз я просыпалась так рано перед экзаменом по логике. Преподаватель был строг, но предсказуем. Его действия мы просчитывали на десять шагов вперед, как и наши оценки. Жаль, что император совсем не такой. В собственной голове я так и не смогла оправдать его мотивы к началу войны. Чем же так ценны те острова?

После долгих уговоров Драгомир таки усадил меня на свою лошадь. Ладка была не против. Сонной мухой она плелась позади соплеменников, которые тянули повозки с едой, палатками и другими вещами.

– Не спи, Элиза, тебя снова тянет в сторону, – негодовал Драгомир, шагая рядом.

– Это не я, – широко зевнула, – это Ладка спит, я не виновата.

– В команде всадник-лошадь главным является всадник, – менторским тоном учил Драгомир.

– А мне кажется, с животными надо быть на равных. Тогда будет полное взаимо-о-а-ах-понимание.

– Вижу, вы с Ладкой точно добились этого понимания.

Драгомир вздохнул и взял сонную лошадь за повод.

Каждые четыре часа мы останавливались на привал. В продуктах отряда я уже ориентировалась как у себя дома, поэтому активно помогала дежурным с приготовлением пищи. Как говорят, путь к сердцу солдат лежит через желудок. К концу дня они уже смотрели не так презрительно. К вечеру меня уже почти любили и даже чаем угостили в теплом кругу костра.

– Чай с огоньком, – подмигнул один из мечников и плеснул мне полную кружку.

О каком огоньке речь, я поняла уже после того, как хлебнула залпом полкружки.

– Ох! – прослезилась я от горького послевкусия.

Солдаты засмеялись, по-братски толкая меня в плечо. Даже обычно подозрительная Блейк улыбнулась. Отсалютовав своей кружкой, она допила свой чай, даже не поморщившись.

Спать нас снова уложили в одну палатку, ведь других женщин в лагере не было. Но если в первую ночь казалось, что Блейк зарежет меня во сне, то сейчас, после чая, мы спали как старые добрые друзья, развалившись по всей площади палатки.

– Подъем, дамы, – разбудил мужской голос снаружи. – Утро.

В наступившее утро я поверила не сразу, конкретно в нашей палатке было темно. Только когда Блейк пихнула ногой в бок, я поняла, что вставать все равно придется. Утро, не утро, а завтрак в лагере по расписанию.

Хмурая туча висела над нами, не думая уходить. Трава пропиталась холодной сыростью. Я зябко поежилась, вспоминая свои изначальные планы: "Быстренько предотвратить войну – и домой". Когда планы идут под откос – это неправильно, некрасиво с их стороны.

"Потерпи один день", – участливо поддержала совесть.

И я потерпела. Очередной отрезок пути я преодолела частично на Ладке, частично пешком. Мышцы после вчерашнего путешествия болели, будто я не на лошади ехала, а бегом бежала.

На последнем привале Драгомир толкнул речь о том, как мы, то есть они, солдаты, важны империи. Как император надеется на защиту. О славном городе Ватарна, куда мы уже почти пришли, но в привал встали на другом берегу.

Была в этом привале важная цель.

– Ты идешь или нет? – позвала Блейк, набросив полотенце на плечо.

Я тяжело встала с пенька и, подхватив свое полотенце, последовала за лучницей в лес.