– Солана, девочка, ты сколько уже не спала? Сутки? Двое? Трое? – закидывает Джек необычными вопросами.

Нет, не так. Вопросы-то вполне обычные, но поведение двуликого – нет. Оно не стандартное. Словно он сильно волнуется. Да вообще волнуется! Обо мне.

Как?

Неужели?

– Всё-таки довела себя до нервного истощения, как я и думал.

Ворчащий Торов – это безумно странно.

– Что с тобой случилось? – не отвечая на его вопросы, еще успею, решаюсь задать свои, потому что сомнения и робкая надежда, что моя пара меня признала, вновь поднимают голову. – Куда ты дел того Джека, который меня ненавидел и всячески обижал?

– Я не обижал, маленькая, и уж точно не ненавидел, просто как мог, держался подальше, – произносит он в ответ и одновременно подхватывает на руки, ногой с довольно ощутимым хлопком закрывая дверь. – Я всё тот же. Прежний. Плохой Джек.

Доносит до кровати, опускает.

Не отпускаю я.

Обхватываю мощную шею.

– Неправда, – спешу его переубедить. – Раньше тебе было наплевать на меня, а теперь…

– Мне никогда не было плевать, – перебивает резко, сверкая глазами. – Просто раньше я точно знал, что с тобой всё в порядке. Но в последние дни это чувство стало слишком зыбким.

– Знал? – цепляюсь за слово.

Очень важное слово. Говорящее.

Если Джек «знал», что со мной всё в порядке, а теперь стал сомневаться…

– Ты – мой истинный? – дергаю его за ворот рубашки, который сжимаю в кулаках.

Сердце от волнения берет такой нещадный забег, что в груди не просто колет, колошматит на разрыв.

– Ответь!

Молчит.

– Торов! – еще рывок. – Ты – мой истинный? Правильно?

Ловлю его взгляд, но он отводит. Тогда обхватываю обеими ладонями заросшее щетиной лицо и с силой, пусть незначительной, но всей, что располагаю, заставляю смотреть на себя.

– Пожалуйста, скажи, что я не сошла с ума. И ты – мой истинный. Пожалуйста-а…

Если захочет, умолять буду.

Но мне нужно знать.

НУЖНО.

– Солана, не плачь, – со стоном сжимает мои щеки и большими пальцами стирает мокрые дорожки.

Слезы.

Да, кажется, я реву. Но разве это важно, когда так заботит совершенно иное.

– Джек, я – твоя пара?

Молчит. Смотрит, не мигая, глаза в глаза, и молчит.

А я боль в груди чувствую. И не только в своей, но и в его. Дерет она нас обоих на части, рвет на живую. Потрошит.

– Пожалуйста, скажи, – одними губами.

Зажмуривается. Запрокидывает голову вверх. Натягивается, как звонкая струна, что готова лопнуть в один момент. Выпускает сквозь сжатые зубы воздух.

Вижу, как его потряхивает, как на лице перекатываются желваки, как напрягается шея, как бугрятся мышцы, когда он сжимает руки в кулаки.

– Дже-е-ек…

Смаргиваю, когда пелена перед глазами становится слишком густой, и врезаюсь в широкую грудь, когда меня с силой в нее вдавливают.

– Моя, – шепот в волосы кажется игрой рассудка. Желанной, но обманчивой. Слишком сладкое слово мне слышится, – моя, Солана. Ты – моя, – повторяет чуть громче.

Не успевает душа воспарить, а сердце возликовать, как следует продолжение, которое разбивает мой хрупкий рай на части.

– Но я – не твой. Прости, маленькая.

Хочется закричать. Завизжать. Начать драться и крушить все вокруг. Впервые моя созидающая часть – омежка – отступает, сраженная наповал какой-то дурацкой правдой, что не укладывается в голове.

Я больше не хочу и не могу быть тихой, доброй Соланой. Если не выплесну всю боль и отчаяние, меня разорвет на части.

– Я. НЕ ТВОЙ.

Торов будто чувствует тот вулкан, что закипает внутри меня, и подталкивает его ко взрыву. Меня ко взрыву.

– Не твой, – качает головой, глядя в глаза.

И мне чудится невозможное.